Ночной ураган - Коултер Кэтрин

Она была так же перепугана, как и ты!

Это вызывало странное чувство, почти противоречивое. В конце концов, он не урод, не калека, и все зубы пока целы. Алек прекрасно сознавал, как красив, и не обращал на это внимания… во всяком случае, по большей части. Женщины всегда хотели его, даже когда Алек был слишком молод, и он, обычно не задумываясь, брал то, что они предлагали, доставляя им равное наслаждение.

Алек вспомнил, как больше десяти лет назад встретил Несту. Она приехала в Лондон на свой первый сезон. По какой-то совершенно непостижимой причине он захотел ее с первого взгляда, страстно, бешено, больше всего на свете, больше любой женщины на земле. Это раздражало, выводило из себя, но оставалось правдой. Удивительнее всего, что девушка даже не была самой красивой из дебютанток. Просто оказалось в ней что-то, возбуждавшее в Алеке такое вожделение, что он был едва способен ходить, не говоря уже о том, чтобы мыслить рационально.

Но он не мог взять ее, высокорожденную даму, и к тому же девственницу. Джентльмены не должны поступать подобным образом с истинными леди.

И только потому, что он был слишком молод, не привык заглядывать в будущее и решил, что именно этого хочет от жизни, Алек сделал предложение, которое Неста тут же и немедленно приняла — правда, он и не ожидал ничего другого, поскольку считался прекрасной партией. Барон Шерард нашел жену. Он привез Несту в Каррик-Грейндж и не выпускал из спальни несколько недель, даря наслаждение и обучая, как, в свою очередь, доставлять блаженство ему.

Его безумное увлечение и похоть исчезли бесследно через три месяца после свадьбы. Осталась дружба, оказавшаяся долгой и верной.

Потом Алек унаследовал корабли от своего американского дядюшки, мистера Руперта Невила из Бостона. Он велел Несте собираться, и они отправились за океан. Она никогда не жаловалась, никогда не спорила и всегда безудержно отдавалась в постели.

Неста была хорошей и порядочной, и он испытывал к ней искреннюю симпатию. Когда она, родив Холли, умерла, чувство жгучей вины едва не задушило Алека, вины и боли за то, что ребенок никогда не увидит матери.

Алек покачал головой. Он не любил думать о старом. Никому не дано изменить прошлое, и что толку пытаться исправить неисправимое? Бесплодные попытки…

Но что же делать с Джинни Пакстон? Почему она не хочет выходить замуж? Просто невозможно понять ее цинизм. В конце концов, Неста не желала ничего иного, кроме как быть его женой, следовать за ним повсюду и делать лишь то, что пожелает муж.

Джинни Пакстон слишком независима и самоуверенна. Ему не нравится ни она, ни ее манеры, не говоря уж о характере.

При появлении Грефа Прюитта, судового врача, Алек проворчал что-то вроде приветствия. Угрюмец Греф, как мысленно называл его Алек, был начисто лишен всякого чувства юмора и способности радоваться, оставался тощим, как сухая ветка, и мог похвастаться густой шевелюрой курчавых седых волос. Он был предметом нежных чувств миссис Суиндел, и Алек иногда гадал, когда же эта парочка собирается предстать перед викарием.

— Мерзкая ночь, — изрек доктор.

— По крайней мере хоть дождь кончился. Что вы думаете о Балтиморе, Греф?

— Мерзкий город.

— А что думает о Балтиморе миссис Суиндел?

— Элинор хочет остаться здесь, безмозглая женщина!

— Уверен, здесь так же много больных, как и на борту «Найт дансер» и в Англии.

— Кому нужны эти американцы? Пусть хоть сгниют все, по мне даже и лучше. Неужели не помните, что они сотворили с нами пять лет назад? Господи Боже, пять лет назад, тринадцатого сентября, если не ошибаюсь.

Алек рассмеялся, не потрудившись ответить на привычные сетования истинного британца по поводу потери бывших владений. Честно говоря, он просто не мог представить себе миссис Суиндел рядом с Прюиттом — уж слишком похожи эти двое. Они, должно быть, начнут так едко критиковать все окружающее, что над их головами вскоре соберутся черные тучи и начнет непрестанно греметь гром.

— Иногда я задаюсь вопросом, — медленно произнес Алек, — что сделали бы мы, победив американцев. Унижали бы и оскорбляли их не меньше года, пока те не собрались бы с силами и не попробовали бы еще раз выбить из нас мозги!

— Перестрелять всех, — пробурчал Греф. — Поставить строем и перестрелять.

— Ну что ж, это, несомненно, займет много-много времени. Я еду на берег. Вижу, у вас была спокойная ночь, Греф.