Мятеж - Робертс Нора

Иэн подал знак, чтобы его кубок наполнили снова.

— Бригем, вы проводили время с принцем во Франции. Расскажите нам о его намерениях.

За столом стало тихо, поэтому Бригему не понадобилось повышать голос.

— Принц всерьез намерен сражаться за свои права и права своего дома. В этом не может быть сомнений. — Он сделал паузу, чтобы вглядеться в лица вокруг него. Все слушали, но не все казались ободренными его словами. — Он рассчитывает на якобитов здесь и в Англии и надеется убедить короля Людовика поддержать его дело. Думаю, с помощью французов принц сможет разделить своих врагов и вклиниться между ними. — Бригем поднял кубок, чтобы выиграть время. — В противном случае потребуются дерзкие действия.

— Лоулэндеры будут сражаться вместе с правительственной армией, — промолвил Кэмерон из Лохиэла, думая о смерти и разрушении, которые обрушатся на них. — А принц молод и неопытен в битве.

— Да, — согласился Бригем. — Он будет нуждаться в опытных людях — не только воинах, но и советниках. Принц скоро придет в Шотландию и поднимет свое знамя. Ему понадобится помощь кланов — их сердец и шпаг.

— Мои он уже имеет, — заявил Джеймс, с вызовом подняв кубок.

— Если намерения принца непоколебимы, — медленно произнес Кэмерон из Лохиэла, — Кэмероны будут сражаться за него.

Разговор продолжался ночью и два последующих дня. Одни были убеждены и готовы к бою, другие — нет.

Когда они покидали Мак-Доналдов, небо было таким же мрачным, как мысли Бригема. Блистательные амбиции Чарлза слишком легко могли потускнеть.

Глава 6

Сирина сидела у камина в своей спальне, облаченная в ночной халат, покуда мать расчесывала и сушила ей волосы. В Фионе это пробуждало воспоминания, одновременно светлые и печальные, о детстве старшей дочери. Много раз она стояла вот так, рядом с Сириной, устроившейся у огня, с поблескивающей после мытья кожей. Тогда было просто облегчить ее боль или решить проблему.

Но теперь девочка стала женщиной, думала Фиона, с женскими желаниями и страхами. Придет время, когда ее дочь будет сидеть у камина своего дома.

Обычно, когда они проводили время вместе, Сирина была полна рассказов, вопросов, смеха. Сейчас же она казалась странно подавленной; ее взгляд был устремлен на огонь, а руки неподвижно лежали на коленях. Сквозь открытую дверь они слышали, как Гвен и Мэлколм развлекали Колла какой-то игрой. Смех и торжествующие крики долетали в комнату приглушенными.

Из всех детей Сирина больше других беспокоила Фиону. Колл, конечно, был упрям, но достаточно походил на отца, чтобы найти свой путь в жизни. Гвен была мягкой и доброй — Фиона не сомневалась, что хрупкая внешность и щедрая душа обеспечат ей хорошего мужа. А Мэлколм… Она улыбнулась, проводя щеткой по длинным влажным волосам Сирины. Он был озорным и очаровательным мальчуганом, веселым, как щенок.

Но Сирина унаследовала вспыльчивый характер Мак-Грегоров вместе с легко ранимым сердцем. Она ненавидела так же страстно, как любила, задавала вопросы, на которые было невозможно ответить, и слишком хорошо помнила то, что следовало забыть.

Последнее заботило Фиону больше всего. Тот страшный случай травмировал Сирину не меньше, чем ее мать. Фиона все еще носила шрамы, оставленные английским офицером. Нет, не на теле, а в сердце. И она боялась, что такие же шрамы никогда не исчезнут из памяти и сердца Сирины. Но если Фиона хранила свой позор тайно, ненависть Сирины слишком часто горела в ее глазах и срывалась с языка.

Фиона никогда не забывала то, как юная дочь мыла ее, утешала, облегчала телесную и душевную боль той страшной ночью. Не забывала она и о последствиях, которые это трагическое происшествие наложило на характер Сирины, — отсюда ее бесшабашность, с которой девушка способна одна скакать верхом по лесу, ярость, вспыхивавшая при любом реальном или воображаемом пренебрежении к ее семье. Как мать, Фиону беспокоило явное презрение Сирины к мужчинам, ухаживавшим за ней.

Сейчас ее тревожила непривычная молчаливость дочери.

— Ты такая тихая, любовь моя. Видишь свои мечты в огне?

Сирина слегка улыбнулась:

— Ты всегда говорила, что это возможно, если смотреть как следует. — Но этим вечером она видела в очаге только горящее дерево.

— Последние несколько дней ты вся в себе. Ты плохо себя чувствуешь?

— Нет, я просто… — Сирина оборвала фразу, не уверенная, что может объяснить свое состояние даже самой себе, а тем более матери. — Очевидно, это беспокойство. Ожидание весны. — Она снова помолчала, глядя в огонь. — Как ты думаешь, когда вернется папа?