Змеиное гнездо - Холт Виктория

– Понимаю. Но мне думается, что без мышьяка и жидкости, от которой блестят ваши волосы, вы были бы еще прекраснее.

– Возможно, но я все же думаю, что… немного меньше. – И вы полагаете, красота стоит таких ухищрений?

– Если Бог одаряет тебя, он рассчитывает, что ты извлечешь из его дара наибольший прок. Разве не такова же тайна таланта?

– Да-да, я понимаю вас.

– Только не пытайся сама прибегать к таким средствам, – предостерегла она. – Я не хочу, чтобы ты начала вываривать липучки и пить отвар. Это опасно.

– Но ведь и для вас тоже.

– Я разумна и знаю, что делаю. Элен немножко колдунья. Она много такого знает и стала моей союзницей. Ее не слишком любят под лестницей… и между прочим, это помогло нам сблизиться. Я знаю, что они терпят меня, пока я их не трогаю, но твой отец нарушил извечный порядок вещей, когда женился на гувернантке. А кожа у тебя хороша сама по себе. Она еще ничем не тронута… совершенна. Какое-то время ей можно не уделять внимания.

– Я рада, что вы приобщили меня к своим тайнам.

– Прекрасно, а ты не хочешь приобщить меня к своим? Как поживает Джеми? Не смей говорить ему о том, как я помогаю себе быть красивой. Мне и тебе не следовало доверяться, но мы ведь хорошие друзья с тобой, правда?

– Да, конечно. У Джеми все хорошо. Только он начинает терять терпение. Ему не нравятся мои посещения замка Глисон.

– Это не удивительно. Ох, Девина, я надеюсь, что все разрешится благополучно для тебя и Джеми.

– На моем месте вы стали бы женой Алестера Макрея, если бы он сделал вам предложение.

– Почему ты так думаешь?

– Вы решили бы, что это разумно.

– В душе я романтичная женщина, дорогая. Вот почему я стараюсь помочь тебе и Джеми.

– Мне думается, вы имеет большое влияние на отца.

– Кое в чем – да. Но в этом дело едва ли. Он просто сросся с условностями, ты сама знаешь.

– Когда как, – заметила я. Она рассмеялась.

– Едва ли найдется человек… всегда один и тот же. Иногда его устраивает верность самому себе, и тогда он забывает, что всегда считал это важным. Но это к тебе не относится. Доверься мне. Я постараюсь вам помочь – тебе и Джеми.

Вскоре после этого разговора отец снова слег. Но на сей раз заболела и Зилла. Она оправилась первой и целиком отдалась, при моей помощи, уходу за отцом.

– Должно быть, мы что-то нехорошее съели, – сказала Зилла.

Миссис Керквелл негодовала:

– Уж не хочет ли она сказать, что болезнь пришла с моей кухни?

Я напомнила ей, что в вечер, когда оба заболели, они обедали в доме одного из коллег отца.

– Это не могло произойти у нас в доме, – добавила я, – ведь я в тот день обедала дома, и со мной ничего не случилось.

Миссис Керквелл смягчилась.

– И все-таки мистеру Глентайру не помешает доктор, – сказала она. – Впервые хозяин заболевает два раза подряд за такое короткое время.

– Я предложу ему это, – согласилась я. В ответ на мои слова Зилла сказала:

– Неплохая мысль, хотя я уверена – виновата пища, а такие расстройства проходят быстро. Кроме того, я и сама приболела. Правда, мне было не слишком плохо, но я и ем гораздо меньше твоего отца. Я думаю, виновата телятина, которой нас угощали у Кеннингтонов. Я слышала, телятина может выделывать с людьми нехорошие фокусы. Посмотрим, как Дэвид отнесется к тому, чтобы показаться доктору.

Поначалу отец наотрез отказался, но Зилла сумела его переубедить.

Когда пришел доктор Доррингтон, отец уже почти оправился от приступа. Было около половины двенадцатого, и Доррингтона пригласили к завтраку. Он был другом семьи с давних пор. Его возраст приближался к шестидесяти, и весь последний год мы гадали, когда он решится отойти отдел. У него был молодой племянник, который заканчивал обучение и работал в одной из больниц Глазго. Все понимали, что настанет время – и юноша унаследует практику дяди.

Я слышала, как отец встречал доктора в прихожей.

– Заходите, заходите, Эдвин. Я не вижу в осмотре необходимости. Но в конце концов, чего не сделаешь ради спокойствия в семье… особенно когда просит жена.

– Между прочим, маленькая проверка вам не повредит. Они прошли в спальню.

Когда я спустилась к завтраку, доктор тепло меня приветствовал. Он не упускал случая напомнить, что с его помощью я явилась на свет. Это как будто давало ему право относиться ко мне с какой-то собственнической заинтересованностью. Он навещал маму во время ее болезни и очень скорбел, когда она умерла.