Ночные тайны королев - Бенцони Жюльетта

– И что же говорят о нем при дворе? – поинтересовался Карл, оглядываясь на Бурдона, который остановил свою лошадь и, ловко спрыгнув с нее, принялся рвать росшую у обочины спелую землянику.

– О, государь, это первейший из дамских угодников. Молва утверждает, будто не сыщется ни одной дамы, которая устояла бы перед его чарами, – сообщил коннетабль, надеясь, что король не замедлит с дальнейшими расспросами.

– Вот как? – проронил король, и на чело его набежала тень. – Ни одной?

– Ни единой, Ваше Величество. – И коннетабль, якобы смущаясь, отвел глаза.

– Уж не голубой ли берет и шарф у этого шевалье?

– Да, государь. И камзол тоже… О, да ведь это же цвета королевы! – воскликнул Арманьяк, которого будто внезапно осенило.

– Арестуйте его! – приказал король. – Он нахален и дерзок!

Стражники велели юноше приблизиться, однако тот и не подумал повиноваться, хотя не мог не понимать, что приказ исходит от короля. Когда же его попытались схватить, он без долгих раздумий убил сразу двоих.

Тогда вперед выступил Арманьяк. Он медленно подъехал к шевалье, который с задорной усмешкой глядел на него, и спокойно сказал:

– Шевалье де Бурдон – вашу шпагу. Вы отказались отдать ее простым солдатам, но, быть может, для вас будет не столь зазорно вручить ее коннетаблю Франции.

Юноша ответил звонким голосом:

– Я отдам ее только тому, кто попытается отнять ее у меня.

– Что ж, вы сами хотели этого, – произнес коннетабль и молниеносным движением метнул в лошадь шевалье свою тяжелую палицу. Смертельно раненное животное рухнуло на землю, увлекая за собой всадника. Его, потерявшего сознание, схватили и связали. При обыске было найдено письмо, собственноручно писанное государыней. Карл прочел его, побледнел и приказал коротко:

– Бурдона – в темницу Шатле, королеву – в Тур!

Спустя несколько дней шевалье, у которого под пыткой было вырвано признание в его преступной связи с королевой Франции, полуживым зашили в кожаный мешок и бросили в Сену. Изабелла узнала об этом уже в ссылке, в Туре. Женщине повезло: король не успел, как намеревался, судить ее, ибо вновь оказался в потемках безумия. Но зря надеялась Изабелла, что ей удастся покинуть свое узилище: против нее ополчился собственный сын, дофин Карл, который с давних пор затаил обиду на мать.

– Ты ненавистен мне, отвратителен, противен! – в ярости кричала маленькому Карлу королева. – Я не хочу, чтобы ты правил, и не подпущу тебя к трону!

– К счастью, у меня есть отец, который заступится за своего бедного мальчика, – ответил ей ребенок, заливаясь слезами.

– Отец?! – рассмеялась Изабелла. – Да он же сумасшедший! И вдобавок я вовсе не уверена, что родила тебя именно от него.

Испуганный дофин быстро выскочил из материнских покоев и помчался в свое любимое укрытие – в крохотную комнатку на верхушке одной из многочисленных дворцовых башенок, куда никто никогда не заходил (ибо кому охота карабкаться по узенькой винтовой лестнице с ненадежными ступеньками?). Мальчик долго сидел там скорчившись и рисовал себе страшные картины. Вот его с позором – как незаконнорожденного – изгоняют из Парижа… нет, из Франции! Он отправляется в ссылку… за море… корабль терпит бедствие и тонет, и он, бедный Карл, тоже гибнет в пучине… А может, его даже казнят, обвинив в том, что он без всяких на то прав долго назывался принцем и наследником престола. И никто не поможет ему, никто не защитит!..

Через час с лишним Изабелла отыскала-таки мальчика и с улыбкой объявила ему, что просто пошутила и что он непременно станет править Францией. Ребенок успокоился, но, как оказалось, напрасно, ибо такие сцены вскоре стали привычными. Немудрено, что к пятнадцати годам юный принц возненавидел мать и желал только одного: чтобы она очутилась как можно дальше от него. Вот почему он обрадовался, узнав о заключении королевы в Тур, и не стал отменять приказ отца о ссылке.

На помощь Изабелле поспешил верный Жан Бургундский. Вызволенная из заточения, она, горя местью, устремилась в Париж, чтобы расправиться с дофином. Тот не стал ждать встречи с матерью и укрылся за толстыми стенами замка Анже, где жила его тетушка и теща Иоланда Арагонская (которая, кстати сказать, была провидицей и спустя несколько лет распознала в Жанне из Арка спасительницу отечества и оказала ей всяческую помощь).

Прошло еще два года. Францию раздирала гражданская война. Югом страны управлял дофин, севером – герцог Бургундский, Изабелла и король Карл, который и думать забыл о своем единственном сыне, но зато находил отраду в обществе Изабеллы и Жана Неустрашимого. Так распорядилась болезнь. Бедняга навсегда вернулся в свою молодость, где не было ни дофина, ни многочисленных фаворитов королевы, но зато сияли ясным светом чистая любовь Изабеллы и преданность юного Жана, графа Неверского, будущего герцога Бургундского.

А этот последний между тем уже стоял на краю могилы, и дьявол с усмешкой наблюдал за ним – улыбающимся, галантно расточающим комплименты своей любовнице…

Нет, то была вовсе не королева Изабелла, а прекрасная Катрин де Жиак, жена одного из храбрейших рыцарей королевства. Ее супруг был предан бургундцу и, разумеется, знал о прочных узах, что много лет связывали королеву и его сюзерена. Поэтому он с трудом поверил собственным глазам, когда в руки ему однажды попало письмо, адресованное герцогу. Оно было запечатано любимой печаткой Катрин: звезда в облачном небе и девиз «Та же».

Де Жиак передал послание герцогу Бургундскому и видел, как тот, внимательно прочитав письмо, усмехнулся и бросил надушенный тонкий пергамент в камин. Дорого бы заплатил Жиак за возможность выхватить послание из огня, но ему пришлось довольствоваться несколькими словами герцога Жана.

– Я уезжаю. Один. Немедленно, – коротко бросил бургундец пажу, и тот, поклонившись, стремглав кинулся во двор, чтобы приказать конюхам седлать герцогскую лошадь.

Через четверть часа Жан Неустрашимый скрылся в ночной темноте, и Жиак последовал за ним. Не доезжая немного до замка Крей, где жила Катрин, муж обогнал соперника. Герцог Жан не узнал всадника – ему даже показалось, что перед ним промелькнул призрак, и он торопливо перекрестился.

Когда де Жиак убедился, что бургундец уже в доме и что впустила его именно Катрин, он тихо выскользнул за ворота и медленно, волоча ноги, направился к своему коню. Он никак не мог решить, что ему делать. Сердце велело убить любовников сразу, а разум – немного обождать и воспользоваться удобным случаем, чтобы никто не заподозрил его в умерщвлении знатнейшего вельможи королевства.

– Что же делать? Что делать? – шептал обманутый муж, когда ехал обратно в Париж. – Я хочу отомстить, но ум отказывается служить мне. Я растерян, мне нужен совет… – И он замолчал, а потом вдруг вскинул голову и воскликнул – громко, с вызовом: – Пускай сам Сатана заберет мою правую руку, но да буду я отмщен!