Сделка с дьяволом - Бенцони Жюльетта

Он опять отошел от нее. Гортензия по-прежнему осталась стоять у камина, гордость не позволяла ей даже присесть, хотя усталость сказывалась все сильней. Подойдя к массивному столу с витыми ножками, Батлер сел на краешек, болтая ногой и с улыбкой глядя на нее.

– Вы были так прекрасны тогда, а я… я просто с ума сходил. Но мне кажется, что сейчас вы еще прекраснее.

– А вы окончательно потеряли рассудок, если стали сводить счеты с безвинной женщиной.

– Ну, не такой уж безвинной! Она заставила вас так низко поступить со мной. Она поплатилась за это, как поплатитесь и вы. Вы не выйдете из этой комнаты, пока не отдадитесь мне!

Гортензия отпрянула как от удара и оперлась о каминную доску.

– Вы сами не понимаете, что говорите, – упавшим голосом проговорила она. – Умоляю, отпустите меня! Признаю, что страшно оскорбила вас, но умоляю, простите меня. Вот уже сколько времени вы мстите Фелисии и мне.

– Что касается вас, то ваши муки длятся чуть больше часа, – возразил Батлер, вынимая из кармана большие золотые часы. – Полагаю, этого маловато. Я настаиваю, чтобы вы заплатили свой долг за то, что когда-то заставили меня влюбиться в вас.

– Но вы же не любите меня! – вскричала Гортензия. Ее страх сменился гневом. – О какой любви можно говорить, чтобы вот так хладнокровно требовать от меня подобную вещь? Когда искренне любишь…

– Тогда вас водят за нос. Ладно, допустим, я не люблю вас. Зато желаю вас еще больше, чем раньше. Поверьте, это уже немало. Я поклялся, слышите вы? Поклялся, что овладею вами в тот же день, как отыщу. А я никогда не нарушал слова, особенно данного самому себе. Смотрите, постель готова и ждет вас… Через минуту принесут вкусный ужин, шампанское. Я зажгу все свечи, что есть в этой комнате, чтобы у нее был праздничный вид… – Подкрепляя слова делом, он взял из камина головню и принялся зажигать свечи, расставленные по всей комнате: на столе, в изголовье кровати, на камине… Комната, начинавшая уже было погружаться во тьму, ярко осветилась. – Я хотел бы зажечь здесь солнце, чтобы видеть, как наслаждение томно смежит вам ресницы… Я не хочу, чтобы малейшая тень скрывала вашу красу, когда я обнажу ее мгновение спустя. Я столько мечтал об этом теле, а вы хотите лишить меня удовольствия.

– Да вы просто сумасшедший! – вскричала Гортензия, напуганная его сверкающим взором, который точно был взглядом человека, окончательно лишившегося рассудка. – Я ни минуты здесь не останусь!

Она бросилась к двери, но он, швырнув головню в огонь, догнал ее, обхватил руками и оторвал от двери, за ручку которой она ухватилась. Началась борьба. Гортензия отчаянно вырывалась, пустив в ход все имевшееся у нее оружие: ноги, руки, ногти, – но силы были слишком неравны. Железные мускулы Батлера, натренированные годами, проведенными на кораблях, быстро справились с обессилевшей женщиной. Мгновение спустя она оказалась распростертой на постели, придавленная тяжестью навалившегося на нее тела. Батлер крепко сжимал ей запястья, чтобы удержать ее ногти подальше от своего лица.

– Настоящая дикая кошка! – сказал он, смеясь. – Но мне даже нравится, при условии, что это не будет продолжаться слишком долго… Вы исцарапали меня, моя прелесть, моя… Гортензия! Никак не могу привыкнуть к этому новому имени. Вы давно поселились в моих любовных грезах под именем Люси. Ну что ж, это вносит в наши отношения прелесть новизны. Посмотрим, состоит ли эта новая Гортензия из плоти и крови той Люси, что царила в моих снах.

Он приник к ее губам долгим поцелуем, в котором не было и следа грубости, зато была умелая ласка, удивившая молодую женщину. Она еще больше окаменела. Если этот человек понимал толк в ласках, он становился еще более опасным. Настолько опасным, что, несмотря на мелькнувшее у нее искушение, она не ответила на этот поцелуй. Она сама не могла бы сказать, из каких темных глубин ее существа возникло это искушение.

Он со вздохом разочарования отпустил ее.

– Нет, Люси была лучше! Вы просто кусок льда, дорогая моя!

– А на что вы рассчитывали? Женщина, которую насилуют, вряд ли может быть приятным партнером…

– Не будьте так уверены. В насилии есть своя горькая сладость. Бывает, что оно заканчивается гораздо приятнее, чем начиналось. Я прикажу сейчас подать шампанского и ужин. Это поднимет вам настроение.

Он направился к звонку, висевшему у камина. По дороге он поднял с ковра сумочку Гортензии, оброненную в борьбе и раскрывшуюся. Содержимое ее высыпалось, в том числе и свернутый лист бумаги, которую Батлер не преминул прочитать.