Львица и лилия - Картленд Барбара

— Его этому не учили, — заметила Пурилла. — Просто он любит меня и всегда знает, когда я думаю о нем.

Ей показалось, граф немного скептически посмотрел на нее, но он ласково потрепал коня и сказал:

— Ну а теперь, когда вы поздоровались с Меркурием, вам следует взглянуть и на моих лошадей, иначе они будут ревновать.

— Можно мне вывести Меркурия?

— Конечно, если вы хотите, — согласился граф.

Он уже ничему не удивлялся. Не удивился он и тому, как Меркурий спокойно последовал за Пуриллой, словно преданный пес, терпеливо поджидая, пока они не заглянут в каждое стойло, чтобы рассмотреть всех обитателей конюшни.

Как он и предполагал, Пурилле нравились самые резвые и непокорные обитатели конюшни.

Конечно, Брук был далек от мысли считать девушку воплощением амазонки, но теперь он не сомневался в любви Пуриллы к животным, которая превращала ее питомцев в послушных и доверчивых спутников.

Даже те лошади, что не обращали на графа никакого внимания, тянулись к Пурилле, похоже, им хотелось, чтобы она приласкала их.

Так они обошли все стойла.

— Я думаю, вам следует теперь вернуться домой. Вы на ногах уже больше часа, да и нянюшка, верно, поджидает вас уже, чтобы напоить вас укрепляющим бульоном.

— Больше я не позволю ей опекать меня! — рассердился граф.

— Она все равно не угомонится, даже если вы попытаетесь образумить ее, — рассмеялась Пурилла, — да и, честно говоря, вам следовало бы быть благодарным ей за это…

Граф не стал ей ничего возражать, и она продолжила:

— Нянюшка видит в вас не только своего подопечного и не только по обязанности ухаживает за вами, нет, она начинает любить вас. И ваши лошади, когда лучше познакомятся с вами, непременно полюбят вас. А вот Меркурий уже вас полюбил.

— Полагаю, он сам сказал вам об этом. — В голосе графа слышалась легкая усмешка.

— Когда вы касаетесь его, он дрожит так же, как когда приветствует меня, — не замечая его сарказма, объяснила Пурилла. — Когда к нему подходят другие и даже ласкают его, он почти не отзывается на их прикосновения.

Она говорила с такой искренностью, что граф не посмел больше иронизировать над игрой ее воображения, хотя и не поверил ей.

— По-вашему, выходит, мне везет, — отметил он, — и я предполагаю, вам кажется, будто и дальше все пойдет гладко.

И эта привязанность ко мне станет шириться и превратится во всеобщую, по крайней мере в рамках поместья?

— Конечно, — ответила Пурилла. — Конечно, разве вы сами не стремитесь к этому? Нельзя называть своим домом место, где нет любви, где люди не доверяют вам и не чувствуют на себе вашей заботы.

У графа мелькнула мысль, что большинство землевладельцев сочли бы эти ее высказывания нелепыми фантазиями сентиментальной барышни.

Но себе-то он не мог не признаться в том, что Пурилла права, пусть это и смущало его.

Отношения в доме должны быть основаны на любви, и все, кто работает для его благополучия, в самом ли доме или за его пределами, отдают ему не только свой труд, но и частицу своей души. Только тогда их труд приносит дому счастье.

В те времена, когда он вел суровую, во многом аскетическую жизнь солдата, подобные мысли никогда не приходили ему в голову. Он знал, что его подчиненные восхищались им. Они с готовностью исполняли его приказы, но он не ждал от них никаких сентиментальных чувств в отношении своей персоны.

Он пытался убедить себя в том, что слова и мысли Пуриллы соответствовали женской логике, с которой можно было легко согласиться из вежливости, но тем не менее не принимать ее в расчет.

Но он не сумел этого сделать. Он не сомневался в правоте Пуриллы. Рок-Хаус, так много значивший для него и для многих предшествовавших поколений семьи, заслуживал искренней любви и уважения. Работе из-под палки и фальшивым заверениям в преданности здесь не должно быть места.

Он обязательно вдохнет в него новую жизнь, и в поместье воцарится дух, присущий самым прославленным полкам гвардии ее величества, поддерживаемый в них всеми поколениями офицеров, тот дух, что рождает в солдатах неизменное восхищение, преданность и любовь.

Служилый человек не может не любить свой полк. Полк для него олицетворяет собой все прекрасное и духовное и настолько глубоко входит в его жизнь, что без него уже трудно существовать.

Перед мысленным взором графа пронеслись вдруг картины того, как он совсем недавно предполагал распоряжаться средствами и временем в своем новом качестве титулованной особы: Лондон, придворная суета, друзья, которых теперь он мог себе позволить принимать в своем доме, увеселения, балы, праздная жизнь.