Любовник - Шоун Робин

Энн исподтишка поглядывала на вздутие на его брюках. Что она представляла? Каков он на вкус? Сумеет ли она его принять в другие места? И как себя поведет, когда мягкое перышко начнет щекотать укромнейшие части ее тела?

Напряжение внутри нарастало подобно раскаленной лаве.

Теперь ничто не помешает их наслаждению. Только бы Энн дала то, что требовалось для предстоящей ночи, — несколько часов передышки. А он ей даст память, которая будет ее поддерживать всю оставшуюся жизнь.

— Месье! — Голос Рауля раздался прямо за их спиной. Черт бы побрал этого дворецкого — оказывается, он шел следом за ними. — Человек, который принес почту, сказал, что это очень срочно. И чтобы вы прочитали письмо, как только вернетесь. Оно от господина, с которым вы недавно познакомились, но которого больше с нами нет.

«Больше с нами нет», — отразилось от мраморных сводов.

От удушающе-приторного аромата гиацинтов сдавило горло, леденящий холод заморозил кровь.

Скольким людям предстоит еще умереть, пока все не закончится? Сквозь шерстяную ткань пальцы ощутили живое тепло: вот оно, свидетельство того, кто станет очередной жертвой. Майкл отдернул руку от талии Энн и круто повернулся на блестевшем, словно зеркало, полу. Рауль протянул серебряный поднос с корреспонденцией.

В этом жесте не было ничего угрожающего, если бы не слова, которые произнес дворецкий. Энн неподвижно стояла рядом. Пока его, но меченая для другого.

С ничего не выражающим лицом Майкл сорвал печать. На ладонь выпал ключ. Внутри конверта оказался другой конверт. На нем — только адрес. Почерк мелкий, аккуратный, женский. Надпись очень короткая: «От одного юриста другому».

Черные точки танцевали у Майкла перед глазами. Будто издалека донесся голос Энн:

— Пожалуйста, не считайте себя обязанным меня развлекать. Я вполне понимаю… у вас могут быть личные дела…

Личные дела…

Да, смерть — дело сугубо личное.

Слова на белой мелованной бумаге расплывались. Все было бы намного проще, если бы Энн Эймс ему не нравилась. А нравились ли ему женщины в прошлом, которые прогоняли его кошмары? Нравилась ли Диана?

— Спасибо. — Он улыбнулся и заметил, что в светло-голубых глазах Энн отразились два лица: Майкла и Мишеля. — Я на несколько минут. Рауль, проводи мадемуазель в библиотеку.

В доме не было ни дорожек, ни ковриков, чтобы приглушить шаги. И в йоркширском поместье тоже никаких ковров. Ничего, что послужило бы пищей всепожирающему огню. И дом того человека был таким же пустым. Двадцать девять лет назад Майкл не представлял, чего ожидать, когда входил в его кабинет. А теперь знал, но это не вызывало у него никаких эмоций.

Но в отличие от того человека Майкл импотентом не был. И даже теперь его член продолжал пульсировать и подрагивать. В кабинете рядом со столом под мраморной крышкой стоял черный чемодан. Майкл не удивился его содержимому, как не удивился и посланию, находившемуся во втором конверте.

«Уважаемый господин Литтл!

Мое свидание с месье д'Анжем прошло вполне успешно. Я помню, что вы беспокоились о моей безопасности. Прошу вас, больше не надо. Я счастлива и довольна.

Согласно пункту нашего соглашения вы можете перевести на имя месье д'Анжа четверть причитающейся ему суммы. А меня при необходимости найдете по указанному ниже адресу. Я решила остаться здесь на оговоренный месячный срок, чтобы постоянно не переезжать из своего дома в резиденцию месье д'Анжа и обратно. Буду весьма признательна, если вы возьмете на себя труд время от времени заглядывать в мой дом, чтобы убедиться, что там все в порядке.

Искренне ваша мисс Энн Эймс».

Майкл посмотрел на четко выписанный адрес в конце листа, а затем заглянул в расширенные от ужаса глаза мистера Литтла. Никакого перевода не будет. Договор уничтожен, а его обгоревшие клочки высовываются изо рта несчастного стряпчего. Смерть не принесла ему покоя. Он даже не узнал, почему умирает. Точно так произойдет и с Энн.

Майкл продолжал смотреть на труп маленького человечка, в чьей кончине был повинен он сам. И ничего не испытывал. Ни печали, ни сожаления. Только пульсация в напряженном члене замедлилась, потому что остывающая кровь бежит не так быстро.

В неподвижных зрачках покойного мелькали крохотные образы: танцующий на черной шляпке белый плюмаж, полные чувственности светлые глаза, темные соски на бледной груди. Алые губы, белые подвязки, телесного цвета чулки, черные остроносые туфли.