Сердце в пустыне - Бекитт Лора

Пока она размышляла, оазис начал просыпаться: ночной мрак прорезали красные огни факелов, послышались тревожные крики. Из темноты вынырнула женская фигура. Зюлейка узнала Фатиму.

– Поднимай Ясина! Соседи прислали гонца: сюда движется племя эль-вахиб. Их много, надо собираться и уходить!

Соседний оазис находился примерно в двух днях езды на верблюде. Тамошний шейх был в дружеских отношениях с Абдулхади: они предупреждали друг друга об опасности, в случае голода делились припасами и объединяли усилия в борьбе с врагами. Далеко не все племена признавали невидимые, но четкие границы пустынного царства. Случалось, сильные нападали на слабых, изгоняли из плодородных оазисов, брали в плен женщин, убивали мужчин, присваивали себе имущество и скот. Абдулхади предпочитал не ввязываться в драку, поскольку на первом месте у него всегда была жизнь людей.

Зюлейка разбудила Ясина и как могла объяснила, что произошло. Они собрали нехитрые пожитки и свернули шатер. Про схватки молодая женщина решила не говорить: сейчас бедуинам не до нее. Возможно, пройдет много времени, прежде чем она начнет рожать.

Они шли по ночной пустыне. В привычных звуках – в звяканье упряжи, коротких окриках погонщиков верблюдов, блеянье баранов и коз – проскальзывало что-то напряженное и тревожное. Зюлейка двигалась с трудом, напрягая все силы; у нее то и дело перехватывало дыхание, боль в животе то усиливалась, то отступала, но она старалась не подавать виду. Фатима со своим семейством оказалась где-то впереди, но рядом был Ясин, потому молодая женщина не поддавалась волнению. Однако вскоре она начала отставать. Пару раз их нетерпеливо окликнули, но Зюлейка все равно едва волокла ноги. Почувствовав неладное, Ясин бросил вещи и поднял жену на руки. Это не помогло: боль все сильнее скручивала тело, было трудно дышать, сквозь плотно сжатые губы то и дело прорывался мучительный стон.

Будь Зюлейка опытнее и старше, она позвала бы на помощь, объяснила, что с ней происходит. Но она была недальновидна и беспечна, как это свойственно юности, к тому же терзаема чувством вины за свой обман, потому предпочла молчать. В результате они безнадежно отстали, а после, никем не замеченные, опустились на песок меж барханов и затерялись в ночи.

Было темно и тихо, горизонт заливало угольной чернотой, дул беспрестанный, от века свободный ветер пустыни, над головой сияли несметные жемчужины звезд. Охваченная отчаянием и страхом, Зюлейка скорчилась на песке. Ясин был рядом, но он не мог ей помочь, потому что не знал, что нужно делать. Она кричала, но он не слышал ее крика; зато услышали те, кто преследовал бедуинов Абдулхади. Вскоре Зюлейка увидела черные тени людей на верблюдах, их огромные руки и, как продолжение этих рук, – непомерно длинные острые копья. А внутри нее что-то росло, разрывало внутренности, неудержимо стремилось во тьму ночи, в этот страшный, непредсказуемый, несправедливый мир.

Ясин защищался как мог и защищал свою жену, пустив в ход заткнутый за пояс нож, тогда как молодая женщина металась и корчилась на песке, судорожно дыша и жадно ловя воздух запекшимися губами. Ясин был один, и воинам враждебного племени ничего не стоило пронзить его копьем и оставить умирать на обагренном кровью песке. Они не тронули Зюлейку, исходившую криком в последних родовых схватках: таинство появления на свет было столь же священно и вместе с тем так же нечисто, как и таинство умирания.

Внезапно боль исчезла, наступил покой. Молодая женщина поняла, что ребенок выбрался наружу. Зюлейка с трудом приподнялась, протянула руки и обнаружила между ног мокрый, теплый, живой комок. Ребенок тонко и жалобно запищал, и ее душу пронзило ни с чем не сравнимое чувство материнской любви и нежности. Молодая женщина вспомнила, что нужно сделать: об этом говорила Фатима и другие бедуинки. Хотя пальцы не слушались и тело пробирала крупная дрожь, она перегрызла и перевязала пуповину, потом сняла с себя рубашку, завернула в нее младенца и прижала к себе. И – лишилась чувств.

Зюлейка очнулась от холода. Рядом лежал бездыханный Ясин, и молодая женщина, подумав о нем, затряслась в безмолвных рыданиях. Невдалеке выли почуявшие добычу шакалы. Кругом ползали ядовитые насекомые, может быть, даже змеи. Она не должна была терять сознание или спать: в противном случае животные или птицы доберутся до тела Ясина, а ребенка или ее саму может ужалить скорпион.

Зюлейка провела ночь, не сомкнув глаз, наедине с младенцем и мертвецом, а рано утром ее нашли бедуины. Женщину и ребенка немедленно отнесли в шатер, уложили в постель, напоили молоком. Абдулхади распорядился похоронить Ясина с теми скромными почестями, какие дороги сердцу истинного бедуина, а затем пожелал навестить Зюлейку.