Неотразимый дикарь - Медейрос Тереза

— Прошу тебя, не надо! Коннор, остановись! Не делай этого!

Он был настолько опьянен страстью, что не сразу понял, о чем его просит Памела. Он медленно поднял голову и недоуменно посмотрел на нее. Оба молчали, и в это мгновение в комнате слышалось только их прерывистое дыхание. Он все еще сжимал руками ее пышную грудь и лежал между ее бедрами, каждой клеточкой тела ожидая естественного продолжения.

— Почему не надо? — хрипло выдохнул он. — Помнишь, ты обещала, что я смогу иметь столько женщин, сколько захочу?

— Так вот оно что, мистер Кинкейд. Вы хотите иметь… меня?

Ее слова достигли цели. Всего несколько мгновений назад она стонала и звала его по имени, а теперь… мистер Кинкейд.

— Да будет вам известно, мисс Дарби, я не привык брать женщин силой.

— Ну да, — усмехнулась она, — это они берут тебя.

— Я хотел сказать, что привык платить им. Глаза Памелы расширились от возмущения. Коннор был слишком возбужден, чтобы рассуждать трезво.

— Чего ты хочешь от меня, детка? Цветов? Нежных слов? Обещаний, которые я не смогу выполнить?

Сейчас он готов был отдать ей все на свете, включая герцогство, если бы таковое у него действительно было, лишь бы она позволила ему снять с нее ночную рубашку, чтобы он мог увидеть ее обнаженной, а затем войти в нее и предаться высшим любовным ласкам.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — тихо проговорила она и тут же захотела взять свои слова обратно.

Ей было невыносимо больно видеть, как его лицо сразу превратилось в маску. В одно мгновение он встал с постели, и ей сразу стало холодно. Она села в постели, убирая от лица растрепанные волосы и отчаянно жалея, что у нее не хватает смелости позвать его обратно.

У окна он обернулся.

— Если бы я был настоящим маркизом, я мог бы настоять на своем?

Прижав одно колено к груди, она тихо ответила:

— Если бы ты был настоящим маркизом, ты бы сам не захотел остаться. Тебе не нужна была бы такая женщина, как я.

— Но ты мне действительно нужна…

Потом он ушел, а Памела осталась сидеть на постели, все еще чувствуя на губах вкус его поцелуев.

Глава 14

На следующее утро Коннор проснулся в дурном расположении духа. Из соседней комнаты доносилась веселая непристойная песенка.

Он со стоном сел в постели, откинув в сторону одеяло. Золотистые солнечные лучи слепили сонные глаза. Утренний ветерок, пахнущий цветущими яблонями, проникал в спальню сквозь разбитое накануне окно.

Вернувшись от Памелы, Коннор полночи ворочался в постели, не в состоянии заснуть. Его тело нестерпимо ныло от неудовлетворенного желания. Он чувствовал себя последним дураком, причем по двум причинам — во-первых, оттого что проник к ней в спальню как какой-то вор, а во-вторых, оттого что позволил ей выгнать себя несолоно хлебавши.

Под утро он, наконец, задремал и во сне видел Памелу, которая звала его к себе. Потом соблазнительные сцены сменились кошмарами, в которых Памела прогоняла его прочь, но он, не обращая внимания на ее испуганные глаза и хриплые мольбы о пощаде, все же овладевал ею во всех мыслимых и немыслимых позах, совершенно не думая о ней.

Уже перед самым рассветом он провалился в крепкий сон без всяких сновидений, чтобы проснуться от веселой непристойной песенки Броуди.

Встав с постели, он стал потягиваться и зевать, словно огромный кот. Потом надел брюки и отправился в туалетную комнату, где обнаружил Броуди лежащим в большой медной ванне. От горячей воды поднимался пар, а Броуди с удовольствием тер себе спину щеткой на длинной ручке и продолжал напевать песенку.

Коннор покашлял, чтобы обозначить свое присутствие.

Броуди обернулся и улыбнулся ему, как ни в чем не бывало.

— Доброе утро, дружище! Надеюсь, ты не имеешь ничего против того, что я, будучи твоим камердинером, заказал тебе горячую ванну?

— Мне? Я не ослышался?

Броуди отложил в сторону щетку и принялся энергично намыливать волосатые подмышки.

— Ну да, тебе. Ты можешь воспользоваться ею после меня.

С этими словами Броуди окунулся с головой, чтобы смыть мыльную пену с волос. Посмотрев на слой грязной пены на поверхности воды, Коннор почувствовал сильное желание утопить в ней несносного Броуди, но он не стал этого делать. Куда потом девать тело?

Пока он размышлял об этом, Броуди вынырнул из воды, отфыркиваясь, словно мокрый спаниель.