Черный Лев - Деверо Джуд

– Понятно. Ноги у нее шириной с шею Тая, а талия – размером с твою. Будь у меня такая жена, я тоже предпочел бы умолчать.

До Лайонин донесся смех Ранулфа – звук, которого она так давно не слышала.

– Я не попадусь на твою удочку. Поезжай в Мальвуазен и сам увидишь ее.

– Или спрошу Корбета. Уверен, что у него сложилось верное мнение о твоей таинственной жене.

Ранулф мрачно нахмурился:

– У Корбета слишком длинный язык.

– Мм… Ревность, и так скоро. Должно быть, она воистину прекрасна! Что подвигло тебя на брак? Я думал, Изабель навсегда излечила тебя от этого.

Лайонин, затаив дыхание, ждала ответа мужа. Почему он женился на ней? Но Ранулф молчал. Она снова принялась выгребать золу. По крайней мере у огня теплее!

– Помнишь ту рыженькую в Лондоне? Из-за которой подрались Корбет и Сэнневилл. Они надрались так, что на ногах не стояли, и…

Ранулф снова рассмеялся:

– Мы с тобой тоже были не слишком трезвы. Благодари Бога за Хьюго Фиц-Уоррена.

– Да, Хьюго помог их разнять. Лично мне было все равно, кому достанется женщина. Она была умна и хитра. Хорошо знала, кто из нас граф. Никогда не забуду твоей физиономии, когда она распласталась по тебе всем своим пухленьким тельцем, всхлипывая и благодаря за спасение ее жизни. Рыдала, что всем тебе обязана. И так закатывала глаза при слове «всем»…

– Ее «все» оказалось не таким уж и неприятным.

– Интересно, откуда ты это узнал? Ведь на ночь она пришла ко мне! – завопил Дейкр.

– К тебе? Зачем ей такой слабак, ведь она могла получить мужчину!

– Слабак? Да этот маленький цукатик признался, что ты пугаешь ее больше самого дьявола!

– А мне она сказала, что от твоей приторной красоты ее тошнит и она скорее провела бы ночь с девушкой!

– Я тебе покажу приторную красоту!

Лайонин подняла глаза и узрела, как Дейкр вцепился в горло Ранулфа, и оба покатились по полу. Лайонин брезгливо поморщилась. Подумать только, двое взрослых мужчин дерутся как безумные, и хуже того – из-за воспоминаний о какой-то шлюхе!

Они, пыхтя, подкатились к ее ногам, и Лайонин спокойно уронила почти полную корзину с золой рядом с их головами и, не дожидаясь их реакции, невозмутимо пошла прочь. Только довольно улыбнулась, слыша за спиной кашель и проклятия.

Откуда ни возьмись появилась Мод и прижала к располневшему телу тонкую фигурку девушки. Лайонин положила лову на ее мощное плечо.

– Я убью девчонку! – взревел Дейкр над самым ее ухом. – Мод, отпусти ее! У меня приготовлено особое наказание для таких, как она!

– Вы до полусмерти перепугали бедную девочку, – упрекнула Мод, гладя Лайонин по голове, полностью закрытой шерстяной вуалью, спускавшейся на спину. – Она молода и не привыкла к грубым играм королевских графов!

В голосе звучало столько сарказма, что Лайонин молча затряслась от смеха. Мод укоризненно покачала головой:

– Видите, как она дрожит от страха.

Лайонин засмеялась еще сильнее, но звук, вырвавшийся из горла, оказался поразительно похож на всхлип.

– Это та, которую ты учишь танцевать, Мод? – мягко спросил Ранулф.

Мод кивнула.

– В таком случае держи ее на кухне и пришли сюда слугу с водой, чтобы смыть всю эту пыль.

Мод поспешно подтолкнула голову Лайонин к своему плечу, поскольку девушке ужасно хотелось увидеть последствия того, что она натворила. Она считала, что мужчины полностью заслужили подобное обращение. Нечего распространяться о трактирных потаскушках!

Мод повела ее на кухню, но Лайонин еще успела услышать слова Ранулфа:

– Мод учит ее танцевать. Говорит, она очень хороша и будет готова показать свое искусство к тому времени, как мы доберемся до Уэльса.

– Давай посмотрим сейчас. Мы можем простить ее, если нам понравится ее танец.

– Она моя, Дейкр. Девушка молода, слишком молода для тех наград, которые ты для нее припас. Через несколько лет, когда ее танец станет лучше, ты сможешь «простить» девочку, но не теперь.

Мод заставила Лайонин перечистить и нарезать гору лука в наказание за ее проступок. Вспоминая рассуждения Ранулфа о девице из кабачка, девушка яростно орудовала ножом.

Но ведь еще он сказал «она моя»! Скольких девушек Мод обучила танцевать для него?

Она не знала, отчего плачет: от горького лука или от обиды и одиночества…

Лайонин видела, что Мод старается не подпускать ее к Ранулфу. Всегда находились дела, которые требовали, чтобы Лайонин держалась как можно дальше от него. И каждый вечер она почти без сил падала на жесткий тюфяк. Солома ужасно кололась, а она жаждала уюта и комфорта пуховых перин Мальвуазена.