Зимнее пламя - Беверли Джо

— В таком случае я тоже заплачу штраф.

— Что?

— Вы можете выбирать.

— Ах, вы все же пьяны. — Она поспешно встала, но было уже поздно, маркиз удержал ее за руку и заставил сесть ближе к нему, а когда Дженива попыталась вырваться, еще крепче сжал ее руку. Правда, теперь она не слишком сопротивлялась, ее кровь бурлила от безумного восторга, а сердце замерло в ожидании…

— Вам холодно, — с заметным удивлением произнес он. Бесспорно, человек, который по доброй воле весь день ехал верхом, не мог ощущать холода так же, как остальные люди.

Отпустив ее, маркиз взял ее руки в свои удивительно теплые ладони и принялся нежно растирать их, при этом она с трудом подавила стон наслаждения.

— Послушайте, Дженива, — тихо проговорил Эшарт, — я предлагаю всего лишь игру, и не более того. Рождество — время игр, и это поможет нам разыграть наши роли.

— Ваши игры больше похожи на испытания. — От его теплых прикосновений она просто таяла и только удивлялась тому, что до сих пор не стекла на пол, как растаявший снег.

— Это легкое испытание. — Он поднял ее руки и по очереди подул на ладони. — Чтобы избежать штрафа, вам надо лишь перестать мне приказывать. Вы можете приказывать только в одном случае — когда захотите поцелуя.

Уверенность в его взгляде должна была бы придать Джениве силы для сопротивления, но вместо этого ей еще больше захотелось поиграть в эту игру.

— А что, если я потребую штраф за то, что вы поцелуете меня?

— Как-то однообразно, но почему бы и нет? Чем я буду платить? Новыми поцелуями? Что ж, давайте двигаться по кругу удовольствий. Нет, по спирали, как в водовороте…

Испугавшись этого сравнения, Дженива поспешно вырвалась.

— Лучше гинеями.

Маркиз подозрительно взглянул на нее, и все его добродушие вмиг исчезло.

— Не думал, что вы так меркантильны.

Она отступила и холодно посмотрела на него.

— Не вижу причины, почему бы мне не быть такой, тем более что эти гинеи не для меня, а для ребенка.

Заметив, какое раздражение вызвали ее слова, она задрожала, и дрожь, пробежавшая по ее коже, была на этот раз вызвана далеко не удовольствием.

Дженива гордо подняла голову:

— Может быть, я не могу заставить вас признать свою ответственность и позаботиться о Чарли, милорд, но я могу заставить вас обеспечить его деньгами и сделаю это, как только мне представится возможность.

Маркиз внезапно рассмеялся:

— Годится, моя прекрасная амазонка. Гинея за поцелуй. Интересно, сколько потребуется гиней, чтобы содержать ребенка всю его жизнь? Сотня? Тысяча? — Его голос перешел в соблазняющий шепот. — И сколько дней?

У нее пересохло в горле. Ничего удивительного, что он смеется.

— Так мы пришли к соглашению, мисс Смит? Поцелуи, всего лишь поцелуи, подумала Дженива. Она уже не могла отступить и не отступит. Все будет в ее власти.

— Да, милорд. — Она с трудом сумела сглотнуть. Он снова взял ее за руку и притянул к себе.

— Так откроем наш счет!

Каждая клеточка мозга предупреждала Джениву об опасности, но воля ее слабела, и она погружалась в водоворот, где его губы в последний раз что-то прошептали и прижались к ее губам. Она жаждала этого еще с того утреннего поцелуя, и желание все росло во время их горячего спора.

Его опытные, умелые руки блуждали по ее телу, и она делала то же самое. Ее рука скользнула под его камзол, и Дженива с восторгом ощутила жар и твердые линии его груди, бедер и спины. Другой рукой она обхватила его голову, притягивая ее к себе, как будто он мог попытаться освободиться от нее, прежде чем она насладится им.

Много, слишком много времени прошлое тех пор, когда она так целовала мужчину…

Его губы были горячи и искусны, их вкус она помнила с того давнего утра, и уже тогда он казался ей восхитительным. Его губы пробуждали в ней ощущения, которых она не могла и вообразить. Ее тело требовало его, прижимаясь, терлось о его тело, как бы ожидая, что одежда растает, исчезнет и они наконец почувствуют горячую кожу друг друга…

Эшарт первым прервал поцелуй и отступил от нее.

Спасая свою гордость, Дженива заставила себя не дотрагиваться до него, хотя он выглядел таким же возбужденным, как и она. Его глаза потемнели, и он тяжело дышал. Расстегнутый камзол, смятый шейный платок и растрепанные волосы, насколько понимала Дженива, были делом ее рук.

Ей пора что-то сказать, что-то такое, что скрыло бы ее чувства…

— Я думаю, это стоило больше гинеи, милорд.