Самый неподходящий мужчина - Беверли Джо

— Не бойся. Уверяю, тебе нечего бояться.

Фитц втянул ее через дверь, которая захлопнулась за ними с тяжелым глухим стуком. Его слова должны были успокоить ее, но ей послышалось легкое ударение на слове «тебе». Значит, у нее нет причин бояться, но они есть у кого-то еще? У Дженивы? Кто мог покушаться на Джениву? Вдова, не оставившая попыток женить внука на деньгах? Или она сама, в припадке ревности? Конечно же, никому из них, тем паче Фитцроджеру, не может прийти такое в голову! Или может?

Дамарис затрясло от холода и шока. Что до холода, то в доме было не многим теплее, чем на улице. Четыре одиночные свечи стояли, готовые к использованию, но только одна горела, почти не рассеивая мрака и, разумеется, не прибавляя тепла. В огромном мраморном очаге не было огня, а от черно-белого кафельного пола прямо-таки веяло стужей. Здесь не было никаких рождественских венков и веточек остролиста, радующих глаз, а воздух был пропитан запахом сырости и разложения.

О да, Дамарис помнила этот мрачный дом. Но в ее прошлое посещение на дворе еще стояла осень, да и кое-какие усилия были предприняты, чтобы оказать ей достойный прием, заманить ее состояние в эту бездонную пропасть нескончаемых нужд.

Эшарт, Дженива, вдова и леди Талия куда-то исчезли, но экономка, крепко сбитая женщина с угрюмым лицом — миссис Найтли, вспомнила Дамарис, — ждала, чтобы обслужить их. Позади нее стояли три служанки с усталыми, вялыми лицами.

— Мисс Смит отнесли наверх? — спросил Фитцроджер.

— В комнату его светлости. — Домоправительница поджала губы.

— Так как она одна, несомненно, должным образом натоплена и проветрена. Вы были предупреждены за день, миссис Найтли.

— В один день не одолеть вековой заброшенности, сэр. За доктором послали?

— Да. Здесь есть кто-нибудь с навыками врачевателя?

— Для обычных дел, сэр, но что такое с леди? Возможно, пьяна?

— Разумеется, нет. — Тон Фитцроджера был ледяным. — Проводите мисс Миддлтон в ее комнату. — Он передал сумки служанкам, зажег одну свечу от другой и побежал вверх по лестнице.

Дамарис смотрела ему вслед, но потом махнула рукой на приличия и помчалась за ним, пытаясь вспомнить планировку дома. Ориентируясь на мерцающую свечу Фитцроджера, она, добежав до верхней площадки, ринулась в так называемый Королевский салон, затем свернула направо через арку в восточное крыло.

Она проследовала за ним налево коротким коридором в мрачную переднюю, которая, насколько Дамарис помнила, была первой из комнат, составляющих покои маркиза. Они располагались анфиладой — одна за другой, а эта когда-то была караульным помещением.

Фитцроджер уже был в следующей комнате, но оставлял двери открытыми либо в спешке, либо потому, что знал, что она идет за ним. Она влетела в гостиную, называемую Охотничьей комнатой из-за висящих на стенах картин, изображающих сцены охоты. Тут горел скромный огонь, поэтому Дамарис закрыла за собой дверь, пробежала через комнату и очутилась в большой угловой спальне. Здесь дверь она тоже закрыла.

В таком мрачном, обветшалом доме роскошь этой комнаты просто потрясала. В камине ревел огонь, а пол устилал толстый ковер. Три канделябра с зажженными свечами отбрасывали свет на окно и балдахин из тяжелой золотой парчи, украшенный гербом Эшартов. Стены были оклеены пестрыми китайскими обоями.

Джениву поместили на большой кровати. Ее лицо покрывала восковая бледность, дыхание было частым и поверхностным. Дамарис совсем не нравился ее вид.

Эшарт сидел на кровати, поддерживая Джениву, все еще пытаясь своей любовью и отчаянием отогнать от нее напасть. Леди Талия топталась рядом, заламывая хрупкие руки. Сейчас она выглядела на весь свой возраст до последнего дня. Ее горничная-француженка перебирала четки. Фитцроджер стоял у изножья кровати, бесстрастный, словно изваяние.

Дамарис была незваной, но она не могла оставаться в стороне.

— Корсет с нее сняли? — отважилась спросить она, сбросив накидку в кресло и поставив кружку на стол.

— Разрезали. — Эшарт не сводил глаз с лица Дженивы, словно мог поддержать в ней жизнь одним лишь усилием воли.

Раз пока все, что можно, сделано, у Дамарис больше не было практических предложений. Она взяла кружку, повернулась спиной к остальным и еще раз попробовала осадок. Она распознала мускатный орех, корицу и гвоздику. Мед. Бренди. И что-то еще.

Она внимательно осмотрела свой палец и увидела темные крупинки. Это могла быть безобидная трава — душица, зверобой, возможно, даже пиретрум. Но что он делает в сидре?