Изгнанник - Бенцони Жюльетта

Как только он произнес эти слова, дверь открылась и вошел Потантен, а вместе с ним в комнату ворвалось эхо воплей, издаваемых Элизабет, которая рвалась спуститься в салон, чтобы обнять и расцеловать «Милого Друга», – это имя присвоила она канонику, которого очень любила, и чьи просторные карманы всегда содержали какую-нибудь сладость или подарочек для нее.

– Пожалуй, это трудно назвать раем, – заметила Агнес. – Боюсь, что мне придется попросить вас пренебречь опасностью заразиться. Будет лучше, если мы сделаем, как она просит. Поди и скажи ей, что мы сейчас поднимемся, Потантен!

– Но я не из-за этого пришел, мадам. Некий дворянин просит вашего разрешения засвидетельствовать свое почтение. Он путешествует по этой стране и прибыл из Бреста, он принадлежит к Мальтийскому ордену и назвался бальи де Сэн-Совер. К тому же он был знаком с вашей матушкой…

Нет, в тот день канонику Тессону не судьба была спокойно насладиться чашечкой кофе. Стоило Потантену произнести имя визитера, он поперхнулся так, что опрокинул содержимое своей чашки. И снова Агнес поспешила к нему на помощь, но он нежно отодвинул ее, и как только приступ кашля прошел, он попросил дворецкого повторить имя гостя:

– Ты правильно произнес… Сэн-Совер?

– Да, святой отец.

– Что он за человек? Потантен, с глазами полными вопроса, пустился в обобщенное описание прибывшего, настаивая, впрочем, на том, что тот произвел на него впечатление настоящего сеньора, несмотря на то, что одет достаточно просто. Затем он вновь обратился к мадам Тремэн:

– Так что мне ему сказать, мадам Агнес?

Но она не успела ему ответить. Неожиданно встав во весь рост, приняв величественную осанку и с горделивым достоинством, месье Тессон повелительно сказал:

– Да, я сейчас приму его, мой друг. Мы должны извиниться за слишком долгое ожидание, которое допустили по отношению к столь знатной персоне, придется сказать, что это моя вина.

К великому удивлению Агнес, он сопроводил эти куртуазные слова своего рода улыбкой, в результате чего его отвислые губы подобрались и скривились в какой-то неясной угрозе. Но времени на объяснения не осталось: в этот момент путешественник распахнул дверь, возле которой как на часах стоял Потантен, и вошел в залу, склонившись в поклоне перед хозяйкой дома:

– Не имею чести, мадам, быть знакомым с вами и потому надеюсь, что вы соблаговолите простить мою дерзость представиться вам таким образом в вашем доме, не имея никаких других рекомендаций, кроме своего честного имени, которое вряд ли когда-либо ранее было вами услышано…

Глядя на него в то время, как он произносил приветствие, Агнес согласилась с мнением Потантена: да, этот человек был не похож на простого путешественника, прибывшего неизвестно откуда. Несмотря на возраст, он был одним из тех мужчин, с которыми женщины всегда общаются с удовольствием. Она попыталась было оценить это впечатление, но каноник не дал ей на это времени.

– Зато я прекрасно вас помню и слышал ваше имя гораздо чаще, чем вы могли бы себе представить. К тому же я не забыл ваше лицо… несмотря на то, что вы изменились за эти годы.

Бальи обернулся к тому, кто произнес эти слова, в которых сарказм едва скрывал раздражение. Какое-то мгновение они так и стояли не двигаясь, лицом к лицу, похожие на двух дуэлянтов, которые оценивают друг друга, прежде чем взяться за оружие. В глазах офицера вдруг вспыхнуло веселое пламя:

– А! Аббат Тессон?..

– Он самый, месье шевалье. Правда, теперь я каноник!

– Ну а я теперь бальи! Ну что ж, мы оба повысились в чине. Тем не менее я не уверен, что ваше… раздражение против меня за это время также возросло. Вы ведь невзлюбили меня только за то…

– Вы и теперь мне не нравитесь. Мне кажется, вы позволили себе слишком много дерзости, придя в этот дом. Вы… Вы не должны… не должны были бы даже узнать о существовании мадам Тремэн, – бормотал старый каноник, который от гнева начал даже заикаться. – Как… ну как вы ее нашли?

– Очень просто! Вчера я пришел в Нервиль, где не нашел ничего, кроме груды камней, и никого, кроме одного молодого человека. Мы разговорились. Именно у него я провел ночь, прежде, чем прийти сюда. Он о многом поведал мне, и то, что я узнал, огорчило меня.

– Ах, вы огорчились?.. И только?.. Но… вы должны были также… понять, что сюда вам лучше… не приходить!

В оцепенении Агнес вслушивалась в этот странный диалог с оживленным вниманием, не решаясь его прервать. Вновь пришедший повел плечами не то от усталости, не то от презрения: