Нож Равальяка - Бенцони Жюльетта

Де Сюлли получил записку с советом сидеть дома, если он не хочет навлечь на себя несчастье. Трижды он пытался проникнуть во дворец, но его трижды туда не пускали: господин д'Эпернон не желал видеть его в Лувре. Тогда, обезумев от горя и ярости, де Сюлли заперся в Бастилии, окружив ее караулом и намереваясь всеми силами оберегать казну, которую он с таким тщанием собирал для своего государя!

К часу, когда наследник престола узнал о смерти своего отца, которого он так любил, бывший миньон сосредоточил в своих руках всю власть над королевством. Во всяком случае, он так полагал.

Тем временем в Лувре, напоминавшем крепость на осадном положении, лежало безжизненное тело короля, еще утром здорового и полного сил. Горе Марии де Медичи иссякало на глазах, она была совершенно спокойна, когда приказала перенести к ней в опочивальню постель ее сына Людовика. Но не потому, что хотела утешить мальчика, который, задыхаясь от бессильной ярости и рыданий, кричал:

— Будь с ним рядом я, я проткнул бы гадину своей шпагой!

Нет, постель перенесли не для того, чтобы мать утешала сына, которого не слишком любила. Перенесли ее потому, что отныне сын стал королем. Девятилетнего короля скоро помажут на царство, но до своего совершеннолетия он будет всего лишь олицетворением власти, а властвовать будет она! Впереди у нее пять великолепных лет, которые она проведет так, как ей хочется, делая то, что считает нужным, окружив себя людьми, которые ей по сердцу. Правда, пяти лет будет, пожалуй, маловато...

Мертвый король в крови, притворное горе королевы... Боль и гнев теснили сердце Лоренцы, и оно готово было разорваться. А когда друзья короля стали приходить и целовать руку толстой глупой индюшке, развалившейся в кресле, Лоренца почувствовала, что этого она не выдержит. В этом было что-то ужасное, невыносимое...

Лоренца подошла к мадам де Гершевиль, извинилась, сослалась на невыносимый приступ мигрени и попросила разрешения уйти. Главная статс-дама, с трудом удерживающая слезы, сразу поняла, что за головная боль мучает баронессу де Курси, и отпустила ее.

В передней Лоренца едва не столкнулась с дофином, который шел в сопровождении своего гувернера господина де Сувре. В порыве горя и сострадания она опустилась на колени перед маленьким мальчиком, но в смущении не нашла других слов и проговорила только:

— Сир! О, сир!

Обращение к юному королю она выбрала совершенно правильно. Людовик положил руку на ее склоненную голову.

— Вы очень горюете, мадам де Курси?

Она не смогла ответить из-за слез, душивших ее, и только кивнула.

— Я тоже, — прошептал он. — Но не думаю, что нас много...

Юный Людовик наклонился, поцеловал молодую женщину в лоб и продолжил свой путь.

Лоренца потом никогда не могла вспомнить, как ей удалось добраться до улицы Паве. Она протискивалась сквозь толпу неподвижно стоящих горожан, которых будто гром поразил. Люди не хотели, не могли разойтись по домам и задавали ей один и тот же вопрос:

— Говорят, он жив? Вы не знаете?

Прижимая к лицу платок, Лоренца отрицательно качала головой, и каждый толковал ее молчаливый ответ по-своему: «нет, Генрих умер», «нет, я ничего не знаю»... И, заглядевшись на золотоволосую красавицу в придворном наряде, люди невольно теснились, пропуская ее.

Наконец Лоренца добралась до Ангулемского дворца. Герцогиня Диана и Кларисса сидели в рабочем кабинете и не находили себе места от волнения.

Как только они увидели на пороге Лоренцу, — и в каком состоянии! — обе бросились к ней.

— Наконец-то вы вернулись! — воскликнула госпожа де Роянкур, обнимая ее и усаживая в кресло. — Мы в полном неведении и страшно волнуемся! Герцогиня Ангулемская уже несколько раз посылала слуг во дворец, но они вернулись ни с чем. Мы знаем только, что Лувр закрыт и охраняется крайне строго. Так что же там происходит?

— Дайте ей перевести дыхание, — посоветовала герцогиня, наливая в ликерный стаканчик водку. — Выпейте, дружок! Напиток вас поддержит, но будьте осторожны, он очень крепок.

Лоренца сделала маленький глоточек, закашлялась и решительно опрокинула стаканчик, сначала ее передернуло, потом она чихнула, а потом поблагодарила:

— Спасибо вам большое. Теперь мне гораздо лучше.

— Оставьте благодарности и расскажите, что происходит! Он жив или нет? Ой, только не плачьте больше!