Таинственный пруд. Том 1 - Холт Виктория

Без душераздирающих репортажей из Крыма пресса на некоторое время наполнилась тривиальной чепухой, а потом в Индии вспыхнуло восстание сипаев, оказавшееся для Англии не меньшим потрясением, чем война. Появлялись сообщения о том, как наших людей истязали и жестоко убивали. Те, кто недавно казались дружелюбными слугами, неожиданно нападали на мужчин, женщин и детей. Особенно подробно описывали судьбы женщин, которых насиловали и подвергали ужасным унижениям. Вновь я мысленно возвращалась к тому моменту, когда услышала голос Бена, выкрикивающего мое имя. Я постоянно задавала себе вопрос: «А если бы он не явился вовремя?» Я была уверена, что никогда, до конца своей жизни не смогу забыть тот кошмар.

Никто не мог толком сказать, отчего в Индии вспыхнуло восстание. Некоторые говорили: все дело в том, что сипаи решили, будто их патроны смазывают коровьим или свиным жиром, и это оскорбляло их религиозные чувства. Другие говорили, что они восстали против Ост-Индской компании, а в общем считали, что индийцы боятся того, что мы навяжем им свою цивилизацию. Англия обладала территориями в Пенджабе и Уде, и индийцы опасались, что мы можем захватить всю Индию. Сипаи научились вести боевые действия у нас, и теперь обратили против нас наше же оружие.

Повсюду царила радость, когда пришло известие о снятии осады Лакнау и о спасении его гарнизона. Дядя Питер сказал, что это к лучшему, поскольку теперь, наконец, в Индии будет распоряжаться не Ост-Индская компания, а правительство.

* * *

Несколько раз мы ездили в Лондон. Грейс теперь жила в собственном доме, который располагался неподалеку от дома на Вестминстерской площади. Он был высоким, узким, пятиэтажным — по две комнаты на каждом этаже. Дом был приобретен на деньги Джонни, завещанные лордом Милвордом, а Грейс получала доход с состояния. Все заботы любезно взял на себя дядя Питер.

Мы часто виделись с Грейс в Лондоне. Я чувствовала, что она несчастна, и полагала, что это неизбежно: Грейс потеряла Джонни как раз тогда, когда они находились на пороге новой, совместной жизни. Кое в чем она мне доверилась. Она сказала, что Елена, Мэтью и Джеффри очень добры к ней, но ей кажется, что ее присутствие напоминает им о потере, и потому она навещает их не так часто, как ей хотелось бы. Я ответила, что все это чепуха: ее с удовольствием видели бы почаще, она смягчает чувство потери. Грейс добавила, что еще менее склонна посещать дом на площади. Тетя Амарилис очень добра к ней, но она чувствует, что у дяди Питера остались какие-то подозрения, хотя известно, что законность брака он уже проверил. Ее очень обрадовало, что его удовлетворила проверка и он сам взялся уладить все необходимые денежные вопросы.

— Конечно, мне это понятно, — говорила Грейс. — Я обратилась к вам, и вы помогли мне, но я никогда не забывала о том, что являюсь лишь прислугой, пусть даже привилегированной. Потом меня приняли в этом доме… по доброй воле вашей матери, но я чувствовала, что Питер Лэнсдон не вполне доверяет мне.

Да, он уладил денежные дела, но мне не разрешено трогать весь капитал, я распоряжаюсь лишь доходом. Еще я получила этот дом… Временами мне кажется, что Питер старается держать все в своих руках, пока ему не удастся что-то доказать.

— Не нужно так о нем думать. Он просто очень хитроумный бизнесмен, подозревает всех и каждого. Это его вторая натура. Не нужно обижаться на то, что он излишне осторожен, Грейс.

Он ничего не может поделать с собой.

— Да, наверное, но мне хотелось бы общаться с людьми. Если бы Джонни был жив, я помогала бы ему в работе, сюда приходили бы разные люди.

— Я не думаю, что археология схожа с политикой.

Тут важно не встречаться с разными людьми, а находить разные предметы.

— Наверное, вы правы, и я просто страдаю от безделья. Вы знаете, временами мне хочется вновь оказаться в Скутари… в том госпитале, среди всего этого ужаса. Там у меня всегда было полно дел, и там был Джонни… живой.

— Я понимаю, Грейс.

Наверное, вам стоило бы приехать погостить к нам. Моя мать будет очень довольна.

Грейс приехала к нам в гости и во время пребывания в Кадоре настояла на том, чтобы ей позволили сшить платье для моей матери и кое-что для меня.

В Кадор часто приезжала Морвенна Пенкаррон, да и мы постоянно наносили визиты в дом возле шахты, который производил довольно величественное впечатление. В свое время усадьба пришла в упадок, и Пенкарроны вложили большие деньги в ее восстановление, особенно хорош здесь был сад. Джошуа Пенкаррон сделал состояние на шахте, которой владел, перед тем как приехать сюда. Он был настоящим бизнесменом, думал лишь о делах и постоянно говорил о них. Он был из людей, которые обречены на успех. В то же время он был любящим отцом и мужем: Морвенна, единственный ребенок, была окружена заботой. Он всегда говорил: «Для моей девочки я не пожалею ничего».