Фаворитка императора - Бенцони Жюльетта

– Передайте мадам Гамелен, что я встречусь с нею завтра, – сказала она подбежавшему Жонасу.

– Мадемуазель Мавианна, но вы не можете уйти пвосто так! Подоздите немного, я велю залозить…

– Нет необходимости, Жонас. Вот и моя карета.

Действительно, сквозь застекленные двери вестибюля она завидела Гракха-Ганнибала, который после лихого разворота остановил лошадей у крыльца. Но пока Жонас заботливо укутывал ей плечи кашемировой шалью, глаза ее расширились от изумления при виде выпрыгнувшего из кареты Аркадиуса.

Оборванные лацканы и фалды черного фрака, свисавшие с шеи остатки кружев рубашки, продавленная шелковая шляпа, подбитый глаз и многочисленные царапины, покрывавшие лицо виконта де Жоливаля, свидетельствовали о славной битве, которую ему пришлось вынести, в то время как гордо восседавший на своем сиденье Гракх, без шляпы, взъерошенный, с пылающими щеками и сверкающими глазами, все еще потрясал кнутом, словно Юпитер молниями.

– Господи! – вздохнула Марианна. – Наконец-то! Но откуда вы взялись?

– Из толпы, где вы нас оставили! – пробурчал Жоливаль. – Конечно, вы выглядите гораздо свежей, чем мы, но, насколько я помню, у вас при выезде было розовое платье?

– Оно тоже попало в свалку. Однако, мой друг, садитесь, надо возвращаться. Вам срочно необходима ванна и прочий уход. Домой, Гракх, и как можно быстрей!

– Если вы хотите, чтобы я скакал во весь опор, надо миновать стену Откупщиков и объехать пол-Парижа.

– Делай как хочешь, только доставь нас домой и избавь от встреч с толпой.

В то время как экипаж выезжал за ограду особняка, Аркадиус снова стал промокать глаз носовым платком.

– Итак, – спросил он, – вы что-нибудь добыли?

– Мадам Гамелен сразу предложила десять тысяч.

– Очень приятно, но этого недостаточно. А вы не пытались поговорить с Увраром, как я вам советовал?

Марианна прикусила губу и нахмурилась, вспомнив, что из этого вышло.

– Да, Фортюнэ устроила мне встречу с ним… Но мы не пришли к соглашению. Он… он слишком дорогой для меня, Аркадиус!

Наступило короткое молчание, использованное Жоливалем, чтобы взвесить эти несколько слов, открыть подлинный смысл которых не составило для него большого труда.

– Так! – сказал он только. – А… мадам Гамелен осведомлена о предложенных условиях сделки?

– Нет. И совсем не обязательно, чтобы она узнала. Правда, я сначала хотела было рассказать ей обо всем, но она ужасно занята.

– Чем же?

– Какой-то раненный в плечо солдафон, свалившийся ей словно снег на голову, который, видимо, занимает большое место в ее жизни. Некий…

– Фурнье, я знаю! Ага, значит, гусар вернулся? Он ненавидит Императора, но не может долго оставаться вдали от поля битвы.

Марианна вздохнула.

– Интересно, есть ли хоть что-нибудь, о чем бы вы не знали, друг мой?

Улыбка Жоливаля превратилась в гримасу из-за болезненных царапин и ссадин на лице, и он печально посмотрел на остатки шляпы.

– Да… как мы, например, достанем двадцать тысяч ливров, которых нам еще не хватает.

– Остается только один выход: мои драгоценности, даже если это станет причиной ссоры с Императором. Завтра вы посмотрите, можно ли их заложить. В противном случае… придется их продать.

– Вы абсолютно не правы, Марианна. Поверьте мне, лучше будет повидаться с Императором. Попросите у него аудиенцию и, раз вы послезавтра поедете в Тюильри…

– Нет… ни за что! Он слишком хорошо умеет задавать вопросы, и есть вещи, о которых я не хотела бы ему говорить. Кроме того, – печально добавила она, – я и в самом деле являюсь убийцей. Я убила женщину, правда, не желая этого, но тем не менее убила. И не хочу, чтобы он узнал это.

– Вы думаете, он не будет задавать вопросы, если узнает, что вы продали изумруды – его подарок?

– Постарайтесь так договориться, чтобы сохранить возможность выкупить их через два или три месяца. Я буду петь везде, где мне предложат. Можете заключать контракты.

– Хорошо, – вздохнул Жоливаль, – я сделаю все как смогу лучше. А пока возьмите это.

Порывшись в кармане своего испачканного белого жилета, он вытащил оттуда что-то круглое и блестящее и всунул его в руку Марианне.

– Что это такое? – спросила она, нагибаясь, потому что в карете царила почти полная темнота и трудно было что-нибудь разглядеть.

– Небольшой сувенир на память об этом замечательном дне, – ухмыльнулся Жоливаль. – Одна из медалей, что недавно разбрасывали. Я добыл ее в трудной борьбе. Сохраните ее, ибо я заплатил за нее достаточно дорого, – добавил он, вновь начав ухаживать за опухшим глазом.