Узник моего желания - Линдсей Джоанна

— Видишь теперь, как мало значит это твое нежелание? — издевательски спросил он.

— Я вас ненавижу.

— Что ж, благодарю за чистосердечное признание. Честно говоря, ненависть меня устраивает куда больше, чем равнодушие. — На лице его играла та самая жестокая улыбка, так что она поняла, что дальнейшее сопротивление бесполезно.

Вдруг ей неудержимо захотелось плакать. На глаза навернулись слезы, и это не ускользнуло от его внимательного взора. Он изучающе посмотрел на нее, а затем спросил:

— Уж очень просто ты сдаешься, где обещанное тобою сопротивление?

— Моя ненависть и сопротивление, очевидно, доставляют вам удовольствие, а я предпочла бы, чтобы вы не испытывали никакого удовлетворения.

— Эгоистичная девчонка, — возмутился он, хотя в глазах ею промелькнул смешок. — Ты решила лежать здесь, как бревно, надеешься, что мне это надоест и я отпущу тебя восвояси?

Она не нашлась, что ответить, и честно призналась:

— Я действительно хочу, чтобы случилось именно так. Он рассмеялся, смутив ее этим, и рассмеялся еще сильнее, увидев ее смущение. Затем он нежно коснулся ее щеки, погладил ее и провел пальцем по полной нижней губе.

— И что же мне с тобою делать? — спросил он скорее себя, чем ее.

Но она тут же поспешила с ответом:

— Позвольте мне уйти.

— Нет, никогда, — сказал он мягко, и его глаза остановились на ее губах. — Я еще не до конца лишил тебя девственности. Посмотри, сколь прекрасны твои губы.

Его глаза теперь были полны тепла, а улыбка стала доброжелательной и располагающей. Он гипнотизировал ее. Губами он нежно коснулся ее губ.

Она видела, как надвигаются его губы, и уже приготовилась сопротивляться, но оказалась совершенно не готова к неожиданному поведению своего тела, которое устремилось навстречу его ласке. Уоррик провел по ее губам языком, и сладостная дрожь пробежала по животу Ровены. Язык его раздвинул ее зубы, слился с ее языком, и она ощутила жар в лоне.

Действительно, еще никто и никогда не дал ей познать все наслаждение поцелуя. То, что показал ей Гилберт перед тем, как оставил на произвол Уоррика, не шло с этим ни в какое сравнение. Тот его поцелуй был коротким и жестким, вызвал у нее отвращение. Теперь же она познала бесконечный нежный поцелуй, сладость которого потрясла все ее существо, в чем ей так не хотелось себе признаваться.

— Как я и предполагал, в этой области ты все еще оставалась девственной, — сказал он, явно довольный собой. — Такое впечатление, что я сорвал замок, которым были заперты твои губы.

Чем она могла еще от него защититься, кроме слов? И Ровена прибегла к ним, как к последнему средству для продолжения своей отчаянной и бесполезной борьбы.

— Вспомните, ведь все-таки не вы овладели мною, а я вами. И теперь вам совсем не хочется делать то, что вы делаете. А теперь дайте мне уйти, Уоррик.

Но Уоррик не забыл. Он был в бешенстве, чего она, собственно, и добивалась, вот только результат оказался прямо противоположным ее целям. Она поняла это не сразу, а лишь когда, провалившись в трепетное беспамятство, вдруг услышала его приказ:

"А теперь умоляй меня!» И тут ее вожделение достигло такого неистовства, что она выполнила приказ.

Глава 23

Разноречивые чувства охватили Уоррика. Он никак не мог понять, что с ним происходит. Одно желание сталкивалось с другим, и разобраться во всем этом невозможно. Несомненно одно — светловолосая ведьма дала ему почувствовать невероятное наслаждение. Впрочем, наверняка это наслаждение вызвано удовлетворенной местью. Никакая другая причина не могла породить столь безмерного удовольствия.

Но зачем же тогда он снова возжелал ее? Ведь первоначально в его план не входило даже дотрагиваться до нее после того, как он освободил ее от цепей. Конечно, он собирался подвергать ее всяческим унижениям и заставлять испытывать чувство стыда. И сейчас он вовсе не отказался от этих намерений. Но сегодня ночью он убедился, что ему и самому есть чего стыдиться: он не мог совладать со все растущей привязанностью к ней. Да, он вынудил девчонку умолять его взять ее, но ее возбуждение и восторг невольно передались и ему. В тот момент ему удалось совладать с собой, и, презрев ее чары, он оттолкнул девицу. Но все равно — он чувствовал, что она владеет его мыслями и заставляет трепетать его тело.

И эта неведомая прежде власть, которую Уоррик вдруг ощутил над собой, приводила его в бешенство. По сути, он оказался в том же положении, в каком находился, когда был закован в цепи и отдан на произвол ее тела. Как он сопротивлялся этой ночью собственному желанию привести ее к себе. И тем не менее не устоял. А значит, несмотря на то что она вновь унижена, в сущности проиграл он.