Только он - Лоуэлл Элизабет

Гнев вызревал в душе Калеба, но он не мог соперничать в данный момент с желанием, пронизывающим его насквозь. Он взял в руку густые волосы Виллоу, затем отпустил их, и они золотым водопадом соскользнули вниз, источая аромат лаванды. Он знал, что ее одежда будет также пахнуть лавандовым мылом, которым она пользовалась при мытье волос. Он глубоко вздохнул, давая возможность этому пьянящему запаху проникнуть во все поры. По необъяснимой причине он отдавал лаванде предпочтение перед розовым саше, столь любимым Джессикой Чартерис. Лаванда очищала его чувства и одновременно обостряла их.

— Мой отец был военным топографом, — почти отрешенно продолжал Калеб, наблюдая, как волосы волнами ложатся на спину Виллоу. — Он чаще бывал в отъезде, чем дома. Я как мог заботился о матери. Больше всего я любил щеткой расчесывать ей волосы. Они у нее были черные и прямые, как у меня. Я думал, что это самые нежные, самые красивые волосы на свете… До настоящего времени…

Дрожь пробежала по телу Виллоу, когда ладонь Калеба скользнула от ее лба к затылку и зарылась в волосы. Он поднял руку, и несколько прядем потянулись за ней.

— Мягкие, как шерстка у котенка, — сказал он хрипло, — а цвет как у летнего солнца. Моя мама читала мне волшебные сказки про принцесс с такими волосами, как у вас. Я не верил, что такие бывают… Касаться ваших волос все равно что касаться солнечного света.

Калеб возобновил расчесывание. Золотые пряди шевелились и блестели под его руками. Словно живые, волосы поднимались и льнули к его рукам, как бы прося продолжить эту нежную ласку. Завитки волос тянулись к его пальцам, плечам и веером ложились к нему на грудь. Калеб боролся с искушением расстегнуть рубашку, чтобы голой кожей ощутить их шелковистость. Его рубашка осталась застегнутой, но он не отказал себе в удовольствии приложить ароматную прядку к щеке. Он вдохнул ее запах, прежде чем заставил пальцы разжаться и отпустить волосы.

— Я д-думаю, волосы т-теперь распутаны и расчесаны, — неуверенно произнесла Виллоу — Наверное, мне надо одеться?

Дрожь в ее голосе вызвала у Калеба улыбку

— Нет нужды в спешке. Мы сегодня никуда не двинемся. Я думаю, надо еще наловить форели и набрать зелени, пока погода снова не испортилась.

— Опять будет дождь?

— По всей видимости.

— А когда?

— После захода солнца.

Виллоу вздохнула.

— Мне говорили, что равнины засушливые.

— Так оно и есть. Но вы пока в горах. Однако по сравнению с тем местом, откуда вы прибыли, здесь достаточно сухо. Поэтому вы постоянно облизываете губы.

— Я облизываю?

— Без всякого сомнения, голубушка. Если у вас есть масло в вашем большом саквояже, вы можете помазать их. Помогает жир от бекона, но вам может быстро надоесть его вкус

В течение некоторого времени было слышно лишь шуршание щетки, скользящей по волосам Виллоу. Она закрыла глаза и наслаждалась тем, что не она, а кто-то другой занимается ее волосами. Внезапно ее осенила мысль.

— Как вы будете ловить$7

— Так же, как и вчера вечером.

— А как вы это делали?

— Руками.

Виллоу посмотрела на него через плечо недоверчивыми карими глазами.

— Вы дразните меня.

— Разве что чуть-чуть. — Ноздри Калеба расширились, когда он снова вдохнул аромат лаванды. «Но не в такой степени, как дразню себя», — подумал он. — Закройте глаза, вы отвлекаете меня.

— Если я закрою глаза, вы скажете мне, каким все-таки образом вы ловите форель?

— Обязательно.

Длинные янтарного цвета ресницы опустились и легли на гладкую кожу. Солнечный свет запутался в ресничных зарослях и, когда они мигали, доходил до Виллоу. Калеб зачарованно смотрел на ресницы, превозмогая желание коснуться их кончиком языка.

— Мои глаза закрыты, — напомнила Виллоу, не дождавшись слов Калеба.

— Я заметил… Как вам удалось отрастить такие длинные ресницы?

— Я украла их у теленка.

Он покачал головой и негромко засмеялся, оценив ее шутку и быстроту реакции.

— Калеб, — пришла на помощь ему Виллоу, — так как же вы ловите форель голыми руками? Я никогда не слышала, чтобы кто-то мог это делать.

— Даже Метью Моран?

Она покачала головой.

— Даже Метью Моран.

Удовлетворенно хмыкнув, Калеб возобновил причесывание, продолжая восхищаться блеском и мягкостью волос. Когда он вновь заговорил, в его действиях, в том, как он касался волос и как гладил их щеткой, как обращался с завитками, льнущими к его руке, появилось нечто новое, отчего по позвоночнику Виллоу пробежал холодок удовольствия и ей захотелось по-кошачьи выгнуться под его ладонью.