Пепел и экстаз - Харт Кэтрин

Дэн выпроводил Теда и Финли из каюты, а сам уселся снаружи у двери; он решил остаться поблизости на случай, если Кэтлин вдруг позовет его, но знал, что ей нужно побыть одной, наедине со своим горем.

Слезы потекли по щекам старого моряка, когда несколько минут спустя из-за двери до него донеслись разрывающие душу рыдания. Он бы отдал жизнь, чтобы избавить ее от этой боли. Он сделает для нее все, что в его силах, поклялся он про себя, адресуя эту клятву самому себе, Богу и Кэтлин.

Немало времени прошло после того, как все ушли. Кэтлин стояла посреди каюты, тупо уставясь на дверь. Горячие слезы текли по лицу, сильная дрожь сотрясала все тело. Казалось, чья-то рука все сильнее сжимала ее грудь, наполняя болью пустоту, возникшую там, где когда-то находилось сердце, разбитое сегодня словами лейтенанта. Внутри возникла тошнота, и у нее промелькнула смутная мысль, не вырвет ли ее сейчас. Боль,разлившаяся в груди и животе, дополнялась пульсирующей болью в ладонях, от нее пальцы слегка скрючились.Медленно, словно в трансе, она поднесла к лицу трясущиеся руки и уставилась на них. Воспринимая какой-то частью мозга все происходящее с ней словно со стороны, она с удивлением подумала: «Как странно, что боль чувствуется в ладонях». Затем тряхнулаголовой.

— Нет, это совсем не странно, — сказала она вслух. — На протяжении многих лет эти руки обнимали Рида, они столько раз ласкали его лицо и тело, ощупывая каждую черточку, каждый мускул, каждый изгиб.Они нянчили его детей, гладили его нахмуренный лоб. — Первое жалобное рыдание эхом отдалось в каюте. — А теперь этим рукам придется обнимать лишь пустоту. Что же странного в том, что они болят, ведь никогда больше не прикоснуться им к любимому лицу, никогда этим пальцам не провести по морщинкам, появлявшимся, когда он смеялся, в уголках глаз и рта.

Этого Кэтлин не могла вынести. Внезапно ноги нее подкосились, и она рухнула на пол рядом с койку и глубокие рыдания сотрясали ее тело. Она закрывая лицо руками и прислонилась к матрасу, чтобы как-то унять неконтролируемые спазмы, вызывавшие боль более сильную, чем при родах. Вскоре рыдания сменились стонами. Как в агонии она снова и снова повторяла имя Рида, будто звала его вернуться. Все ее мысли были заняты только им. Она жаждала ощутить его присутствие, увидеть ослепительную улыбку, услышать заразительный смех. Ее страдания усилились, когда она подумала о его твердых теплых губах, приникавших к ее губам, о том, как темнели от страсти его глаза, когда он занимался с ней любовью. Мысль, что теперь его нет в ее жизни, была невыносима.

Постепенно стоны затихли. Она бездумно забралась на койку и натянула на дрожащее тело грубое одеяло.

— Как холодно, — неразборчиво пробормотала она, стуча зубами. — Мне так холодно. — Она съежилась под одеялом, хотя через иллюминатор в каюту проникали потоки теплого воздуха.

Наконец, подтянув колени к груди, она погрузилась в беспокойный, не дающий отдыха сон. Но даже во сне по щекам катились слезы, увлажняя холодное лицо и спутанные медно-рыжие кудри.

Проснулась Кэтлин в полной темноте. Голова была ясной, и она нисколько не удивилась тупой боли в груди, сразу же вспомнив, что вызвало эту боль. Каждое слово, каждый жест, каждая мысль минувшего дня отчетливо возникли в мозгу и из груди вырвался полувздох-полурыдание. Она лежала, глядя в ночь в иллюминаторе. Каждый уголок мозга рождал воспоминания, и она отдалась этому бесконечному потоку.

Она вспомнила свою первую встречу с мужчиной, которому предстояло стать ее мужем и центром ее вселенной. Заново пережила день их свадьбы. Как же красив был Рид в тот день! Мысли предательски вернулись к той ночи, когда Рид впервые овладел ею, когда он так нежно учил ее искусству любви.

Слезы ручьем полились из глаз. Рыдая, она уткнулась головой в подушку. Воспоминания о самых сладостных моментах их жизни осаждали ее со всех сторон, разрывая душу на части. Перед глазами как живой вставал Рид: вот он убаюкивает Андреа, вот с гордым видом взирает на своего только что родившегося сына. Теперь эти представления вместо радости вызывали боль. Даже воспоминания об их ссорах усиливали горечь утраты. Разве можно было сравнить чувство обиды и злости, которые она испытывала во время этих ссор с тем, что она чувствовала сейчас?

— Я бы душу отдала за то, чтобы Рид был сейчас со мной, — горячо взмолилась она, неизвестно к кому обращаясь. — Я готова заплатить любую цену. Я проведу остаток жизни у его ног, если он вернется ко мне.