Кинжал с красной лилией - Бенцони Жюльетта

Осмотр длился не минуту и не две... Мария де Медичи с горящими глазами и трепещущими ноздрями брала одно украшение за другим, любовалась ими, прикладывала к груди ожерелья, примеряла браслеты и кольца. Когда все было внимательно осмотрено, Ее Величество отложило в сторону парюру из розового жемчуга с мелкими бриллиантами, два браслета на правую и левую руки из изумрудов, сапфиров и жемчуга и застежку для накидки в виде букета цветов из разноцветных драгоценных камней.

— Я забираю у тебя эти драгоценности, — преспокойно заявила королева. — Они так хороши, что я хочу иметь точно такие же и отдам ювелиру, чтобы он сделал их копии. Надеюсь, у тебя нет на этот счет возражений. У тебя достаточно красивых вещей, и без этих ты пока обойдешься.

И, не ожидая ответа Лоренцы, у которой горло перехватило от подобной дерзости, — она прекрасно понимала, что если и увидит свои украшения, то только во сне! — королева уложила свою добычу в один из ларчиков, передала его мадемуазель дю Тийе и удалилась, оставив позади себя невероятный беспорядок. На пороге, однако, Ее Величество обернулась.

— Ты будешь обвенчана послезавтра вечером. До этого дня ты не покинешь своих покоев. Тебе будут приносить все, что может тебе понадобиться.

И Ее Величество выплыла вместе со своими придворными дамами, которые продолжали обсуждать наряды Лоренцы, словно побывали на показе мод.

Лоренца осталась наедине с Бибиеной, которая пребывала в ярости, не имея возможности сказать ни единого слова, пока Мария де Медичи самовластно распоряжалась достоянием ее госпожи.

Теперь, цедя сквозь зубы проклятия, она складывала платья, плащи и накидки, нижние рубашки, пояса, чулки и другие всевозможные мелочи женского обихода, наваленные на кровати. Лоренца помогала ей, стараясь обуздать душивший ее гнев. Она ненавидела толстую грубую женщину, которая занимала престол королевы Франции, не имея даже представлений о законах гостеприимства, столь дорогих для сердца каждого благородного флорентийца. И это одна из Медичи!

Когда последний сундук был закрыт, Лоренца сказала:

— Ну что ж, придется подумать, как нам устроиться на ночь. У нас только две кровати, и ты, Бибиена, ляжешь со мной, а донна Гонория с... Но где же донна Гонория? Господь ведает, что я никогда ее не любила, но и она не заслуживает подобного постыдного обращения!

— Я думаю, что она так и стоит за дверью, — откликнулась Бибиена. — Я слышала, как она плакала.

— Боже мой! Да где же она?

Лоренца выбежала за дверь. Донна Гонория в самом деле сидела на узкой резной скамье, украшавшей вместе с позолоченными деревянными светильниками длинную галерею, куда выходили двери покоев. Гонория, сгорбившись и закрыв лицо руками, была похожа скорее на узел с бельем, чем на благородную даму. Она плакала навзрыд, а рядом с ней стояла женщина, закутанная с головы до пят в черную вуаль, и что-то тихо ей говорила. Когда Лоренца к ним приблизилась, женщина под вуалью выпрямилась, и Лоренца увидела у нее в руках кубок.

— Я хочу, чтобы она выпила хотя бы несколько глотков успокоительного, но мне кажется, она меня даже не слышит, — произнесла дама.

— Очень жаль, — отозвалась Лоренца и добавила: — У вас такой удивительно красивый голос!

Она была так поражена присутствием незнакомки, что не могла быть неискренней. А голос незнакомки был и в самом деле чарующим — теплый, глубокий, низкий и вместе с тем ласкающий, он лился и завораживал. Может быть, влияние этой женщины на Марию де Медичи объяснялось ее необыкновенным голосом? Может быть, благодаря ему подруга ранней юности королевы по-прежнему была ей так дорога?

— Вы ведь Леонора Галигаи, не так ли? — осведомилась Лоренца.

— Я была Галигаи, теперь я Леонора Кончини, — горделиво отозвалась женщина. — Мне показалось необходимым и естественным прийти на помощь даме, родившейся во Флоренции.

Разговор двух женщин прервал очередной всплеск отчаяния Гонории. Потом она подняла голову, перестала плакать, посмотрела на одну и другую собеседницу, перевела дыхание и протянула руку к кубку — золотому! — который ей протягивала Галигаи.

— Как утешительно встретить наконец в этой варварской стране человека, который достойно обращается с благородной дамой... Тогда как королева... а она ведь дочь Тосканы!.. Она меня, можно сказать... да, она меня похитила из дома мессира Джованетти, не дав мне времени даже одеться... А когда меня привезли сюда... Меня выставили за дверь, как жалкую судомойку! Меня! Даму Даванцатти! Что со мной будет? Господи, боже мой, чего мне ждать?..