Сильнее смерти - Бекитт Лора

С радостным сердцем он шагнул навстречу ожившему видению, но его опередил Кикути – тот первым приблизился к женщине и властно протянул ей руку. Следом появилась другая девушка, очень похожая на первую, – в персикового цвета кимоно с геометрическим узором, тоже ярко накрашенная, но юноше больше понравилась первая, та, что показалась ему похожей на диковинный цветок.

«Что ж, – подумал Акира, утешая себя, – пусть недостижимость, невозможность – самое грустное, что есть на свете, но именно они придают жизни некую печальную красоту».

Он плохо помнил, что было дальше. Кикути смеялся и разговаривал с женщинами, Акира молчал, внутренне сжавшись, и выглядел еще более замкнутым, серьезным, чем всегда.

Саке не взбодрило его, и он оставался таким же деревянным, когда уединился с девушкой в маленькой комнатке за расписной ширмой, в облаке благовоний, в дымке неяркого света. Девушка в персиковом кимоно не сказала ни слова. Она мягко принудила его опуститься на циновку, и он впервые ощущал, как к нему прикасаются легкие нежные женские ручки. Ни единым взглядом или жестом не дала она ему почувствовать себя таким, каким он был: неопытным, неловким, неумелым. И он готов был отдать ей – в десять раз больше денег, чем позволяло содержимое его кошелька…

Возвращаясь обратно, юноша молчал. Ночной ветер охлаждал разгоряченное тело. Кикути зубоскалил и похвалялся, и Акира радовался, что в темноте тот не видит его лица.

Луна заливала город похожим на серебряную пену сиянием. Листья деревьев сверкали, как от росы. Акира думал о том, какие перемены грядут теперь в его жизни. Станет ли он иначе смотреть на вещи? А если изменится взгляд, изменят ли свое направление жизненные события, обретут ли новый смысл? Или все случившееся так и останется там, в ночи: горячие прикосновения, тайное, на грани многих других чувств, напряжение страсти? Душа успокоится и сохранится лишь память тела?

Через день господин Нагасава внезапно вызвал его к себе. Акира опасался, что речь пойдет о какой-то провинности, но он напрасно тревожился: Нагасава был настроен дружелюбно и только спросил, понравился ли ему город.

– Да, очень, – совершенно искренне ответил Акира.

– Но это не тот Киото, который я некогда любил. Тот остался в моих воспоминаниях и снах, – сказал Нагасава.

В его тоне не было сожаления, он говорил отрывисто, равнодушно, и его взгляд оставался непроницаемым, неподвижным.

А потом господин протянул юноше нечто такое, отчего у Акиры перехватило дыхание. Великолепный, украшенный бронзовыми пластинами и шелковой шнуровкой шлем и отделанный кожей и замшей, склепанный из железных пластин нарядный панцирь с красно-белыми кистями и изображением карпа на груди.

– Возьми. Примерь.

Акира чувствовал, как дрожат кончики пальцев, прикасавшиеся к доспехам. Шнуровка путалась, как путались мысли, он казался себе удивительно неуклюжим, неловким. Наконец ему удалось облачиться. Панцирь сидел как влитой, и шлем пришелся впору. Акира с благоговением смотрел на своего господина.

Нагасава отвечал трезвым, спокойным взглядом.

– Я знал, что тебе подойдет. Носи. Это подарок.

Акира не знал, что сказать в ответ. К нему словно склонились небеса! О, если б господин подарил ему еще и меч взамен того, простого, в черных ножнах, какой он обычно носил, его счастье было бы беспредельным! Но об этом, право, не стоило даже мечтать!

Внезапно вошел один из слуг и, низко поклонившись, что-то пробормотал Нагасаве. Тот кивнул Акире и вышел. Юноша остался один. Некоторое время он восхищенно разглядывал себя со всех сторон, но потом ему стало неловко оттого, что он вертится, словно женщина, примеряющая новое кимоно.

Снова вошел слуга и осторожно опустил на циновку что-то, завернутое в шелковистую бумагу. Из свертка выглядывал кусочек нежно-розовой материи. Молодой человек подошел ближе и, повинуясь непреодолимому желанию, отогнул край бумаги. Там лежали аккуратно сложенное кимоно дорогого киотоского шелка, густо затканное цветами и птицами, широкий пояс оби из парчи, плетеная шляпа с алыми завязками, драгоценные черепаховые гребни и лакированная коробочка с рисовой пудрой – словом, все, что может понравиться молодой девушке. Кому господин Нагасава собирался преподнести такой подарок? Не Тиэко же сан! Юноша представил эту женщину в розовом кимоно, и ему стало смешно.

Тут его мысли оборвались; заслышав шаги, Акира поспешно прикрыл покупки бумагой.