Будь моей - Линдсей Джоанна

Но ей не терпелось узнать его реакцию. Не удержавшись, Алин шепотом спросила Никишку:

— Ну как он? Возмущен? Ошеломлен?

— Мне неприятно говорить об этом, но он смеется.

На минуту она застыла с открытым ртом, потом плечи ее поникли, и она с отвращением сказала:

— Что же, черт возьми, нужно, чтобы вывести его из терпения?

Никишка не мог больше сдерживать смех:

— Попробуйте станцевать нагишом у костра. Я думаю, он не останется равнодушным, а мы, конечно, будем смотреть в другую сторону.

— Разумеется, вы будете смотреть в другую сторону, — сухо подтвердила Александра, и обрушив на близнецов новый поток брани, на сей раз вполне искренней, удалилась, рассерженная на них, а еще больше на себя, потому что не достигла цели, но пуще всего на Василия, за то, что тот оказался таким чурбаном! Надо же — она так старалась, а ему смешно! Неужели графу невдомек, что раз она может позволить себе это здесь, то с такой же легкостью закатит подобную сцену и в гостиной в присутствии короля?

Александра удалилась к лошадям, чтобы утешиться и успокоиться, — она так делала всегда: лошади оказывали на нее благотворное действие. Там и нашел ее Василий. Но сегодня облегчение почему-то не приходило. Александра расхаживала среди лошадей, не обращая внимания на графа, хотя инстинктивно почувствовала его присутствие. Может быть, поэтому она и не могла успокоиться. Александре было неприятно, что она ощущает присутствие Василия так же, как ее кобылы ощущали присутствие жеребцов, если те оказывались поблизости.

Василий не стал дожидаться, пока она соизволит обернуться:

— Может быть, объясните мне, чем так разгневали вас ваши казаки?

— Почему это я должна вам объяснять?

— Потому что я вас спрашиваю.

Александра решила отказаться от своего первоначального намерения нагрубить ему, потому что лошади навели ее на мысль придумать вполне правдоподобную ложь. Она повернулась к Василию, и, как это уже не раз случалось, его красота вновь смутила и встревожила девушку. Каждый раз, когда Александра оказывалась так близко от графа, ей становилось трудно дышать, не говоря уже о беседе с ним.

Наконец ей удалось взять себя в руки;

— Они позволили Князю Мише покрыть одну из кобыл.

— Вот как?

— Им прекрасно известно, что я обязательно должна при этом присутствовать, — пояснила она, и это была правда.

— И вы действительно присутствуете и наблюдаете?

По его лицу девушка поняла, что наконец-то ей удалось смутить и шокировать его и не тем, что делалось напоказ, а вполне обычным и будничным занятием.

— Конечно, наблюдаю. Это мои «дети», и лучше меня за ними не ухаживает никто! Я должна быть уверена, что кобылы не пострадали, как любой нормальный коневод, разводящий скаковых лошадей.

— Но…

— да?

Тон ее был вызывающим, и Василий хотел напомнить, что она все-таки женщина, но тут ему пришло в голову, что при таком поведении о женственности не может быть и речи. Вспомнив об этом, он решил сменить тему:

— И где же вы были, что вас не смогли найти? Алин улыбнулась:

— А вы не догадываетесь? Вы не единственный, кто любит кататься верхом в одиночестве…

Она уже хотела было продолжить: «…в поисках развлечений», — но граф лишил ее этой возможности:

— И что же вы делали?

— Ну, когда я езжу верхом, — сказала она, — то не держусь дороги, как вы. Дикое поле гораздо интереснее и привлекательно для меня.

И на этот раз ей удалось достигнуть цели, но, вместо того чтобы наброситься на нее, Василий убежденно заявил:

— Вы лжете, Длин.

— Конечно, лгу, но что заставило вас так подумать?

Внезапно Василий нахмурился:

— Что вы хотите сказать этим «конечно»? У вас есть такая привычка — лгать?

— Разумеется, — не раздумывая ответила она. — Это делает жизнь гораздо интереснее. Вы так не считаете?

— Нет, не считаю, — возразил он серьезно. — Жизнь достаточно интересна и без всяких осложнений. Впрочем, это неважно. Вы взрослая женщина, и я не собираюсь отучать вас от ваших привычек.

Его снисходительный тон взбесил ее, а Александре куда приятнее было испытывать подлинный гнев к графу, чем Притворяться рассерженной на своих друзей.

Улыбнувшись, она ответила:

— Как это великодушно с вашей стороны, Петровский! От меня такого великодушия не ждите. Впрочем, мы оба знаем, от каких привычек я собираюсь вас отучить.

Граф не попался на удочку, но на этот раз его улыбка была уже не такой искренней.