Шотландцы не забывают - Картленд Барбара

А он вновь повернулся к лошадям.

Ночью море штормило, но теперь выплывающее из-за линии горизонта солнце золотило воду и бросало причудливый свет на заросли в пустошах.

Темнота ночи еще не отступила полностью, и в небе медленно затухала последняя звезда.

Залюбовавшись прелестью рассвета, Пепита вообразила себя в каком-то волшебном мире, который являлся ей в ночных снах.

Она стояла у окна и думала, что перед ней не только рассвет нового дня, но и начало новой жизни для нее, когда вдруг услышала голос Торквила:

— Зачем ты оставила меня?

— Я смотрю на рассвет, дорогой. Я чувствую, то же самое происходит и в нашей жизни.

— Мне одиноко без тебя. Иди ко мне!

Пепита обернулась к нему с улыбкой, прежде чем еще раз полюбоваться ослепительной красотой моря.

Но даже самый захватывающий пейзаж не мог быть таким же притягательным, как ее муж, и она побежала обратно к огромной резной кровати под пологом.

В ней рождались и умирали предки Торквила, одно поколение сменяло другое, пронося в будущее свое имя.

Он привлек ее к себе, и она, положив голову ему на плечо, прошептала:

— Неужели это правда… действительно правда, что я здесь и мы… поженились, и мне нечего бояться и чувствовать себя одинокой вновь?

— Это правда, моя бесценная, — ответил Торквил — и я, так же как и ты, чувствую, что моя мечта исполнилась. И пусть нам пришлось бороться с превосходящими силами противника, все-таки мы победили!

У него была интонация триумфатора, и она промолвила со смехом:

— Это ты победил! Я признаюсь, что была слабой и трусливой, но только потому, что любила тебя!

— Я знаю это, моя бесценная, — кивнул он, — но ты не знала, что я готов был отдать все земное и небесное ради обретения тебя.

— Ты такой великолепный! — воскликнула Пепита. — Вчера вечером, дорогой, ты дал мне… осознать, что мы… единое целое и что для нас… никак невозможно не быть… вместе.

— Ты счастлива, и я не напугал тебя?

— тотчас спросил Торквил.

— Как я могу испугаться… тебя?

Он прижал ее крепче, а губы его касались ее нежной щеки.

— Сокровище мое, ты так отличаешься от всех, кого я когда-либо знал! — в экстазе произнес он. — Ты возбуждаешь меня до безумия как женщина, и одновременно мне хочется тебя боготворить; ты столь чиста и совершенна, что мне кажется — ты неземная!

— Я очень земная… мой любимый… когда ты… целуешь меня, — шептала Пепита, — и единственное, чего я боюсь теперь, так это того, что мы… слишком счастливы и в любой момент викинги могут напасть на нас… или Мак-Донаваны прокрадутся среди зарослей в торфяниках, чтобы атаковать нас.

Торквил рассмеялся.

— Благодарение Богу, ничего подобного в наше время не происходит, однако проблемы и трудности бывают всегда, и Шотландия продолжает страдать. Но от тебя, моя дорогая, требуется единственное: помогать мне заботиться о тех, кто не может сам заботиться о себе.

— Ты знаешь, я сделаю… все, чего ты ждешь от меня, — сказала Пепита, но сначала тебе придется столькому научить меня, чтобы я хорошо узнала страну, частью которой себя чувствую, и ты должен помочь мне, как… сасенаку, избежать многих… ошибок.

— Никогда больше не называй себя так! — резко оборвал ее Торквил. — Ты — не сасенак! В тебе течет кровь Ламонтов, и ты — моя жена! Ты можешь забыть все английское и обратиться к славе, которая горит в нас обоих, потому что мы можем с гордостью сказать: мы — шотландцы.

О Боже, как она страдала, считая себя англичанкой, а следовательно, изгоем!

Она боялась, что герцог оторвет ее от детей, и помнила ненависть герцогини, столь подавлявшую, что она не могла избавиться от нее.

Теперь она стыдилась своей прежней слабости и трусости.

Ее шотландские предки сражались против огромной армии только ради того, чтобы не быть покоренными англичанами.

Их дух остался непобежденным, и постепенно они отвоевали все, что было захвачено у них.

У них не было численного превосходства — но им помогал горевший в них огонь, который невозможно было загасить.

Именно этот дух, — этот огонь она и Торквил должны передать своим детям, а те, в свою очередь, — своим.

И так будет продолжаться в течение грядущих столетий.

Эти мысли пронеслись молнией в ее мозгу.

Прикосновение губ Торквила пробудило пламя, дремавшее в ее теле.

— Я люблю… тебя! — прошептала она.

Его страсть, удесятеренная ее нежностью, захлестнула обоих.

— Я обожаю тебя, — повторял он. — Ты — моя! Я не могу жить без тебя и твоей любви…

— Они… твои, — лепетала Пепита. — Твои целиком и полностью. О, дорогой Торквил, люби меня… Я хочу, чтобы ты… любил меня!

И когда его губы овладели ее губами, а его сердце билось в унисон с ее сердцем, он вознес ее на небо, и она ощутила, что их любовь вечна.

За стенами замка солнце поднималось над мерцающим морем, превращая цвет вересковых зарослей из пурпурного в золотой, а ветер смешивал аромат цветущего вереска с соленым запахом моря.

Этот ностальгический запах Шотландии — неотъемлемая часть ее магии — преследует шотландцев везде, где бы они ни находились.