Невеста по наследству - Мельникова Ирина

— Это мать невесты Сергея, Ольга Меркушева, — неохотно объяснил Ратманов. — Кроме того, здесь Фаддей Багрянцев и Райкович. Надеюсь, вы слышали эту фамилию? Он один из самых богатых московских антикваров, к тому же владелец очень известной коллекции итальянских и фламандских живописцев.

— Нет, ни стариной, ни живописью я не интересуюсь, и его фамилия ничего мне не говорит, — Фелиция равнодушно пожала плечами. — Давайте поговорим о ваших делах. Вы уже подыскали себе невесту?

— Пока нет! Но думаю, за этим дело не станет! — Он приподнял бокал с шампанским. — Лучше выпьем за вас, Фелиция! Вы одна из тех женщин, которые более всего достойны счастья!..

— Да, оно постоянно ходит рядом со мной, но так и не рискнет приблизиться, — с грустью произнесла Фелиция, — а выбирает безмозглых дурех, которые и распорядиться им как следует не могут!..

…Андрей подошел к окну и выглянул наружу. Небо было безоблачным, но багровое солнце выплывало из-за горизонта, закутанное, как в кокон, в сизую дымку. День обещал быть не менее жарким, чем предыдущий. Он посмотрел вниз. Легкая на помине, Фелиция Лубянская вышла из гостиницы и остановилась на крыльце, кутаясь в черную с длинной желто-оранжевой бахромой шаль. Широкий бурнус из полосатого крепа свободно обтекал ее фигуру, а на голове возвышалось причудливое сооружение, напоминавшее по виду Эйфеле-ву башню, только более кургузую и перевитую лентами в тон шали. Граф вздохнул. Его бабушка точно не дожила бы до своих восьмидесяти, если бы он или Сергей позволяли себе появляться перед ней с дамами даже в более щадящих ее чувства одеждах. Очевидно, жизнь в провинции сделала родителей Фелиции довольно устойчивыми к подобным потрясениям, если они до сих пор живы и здоровы.

Он быстро сбежал по лестнице на первый этаж и вышел на крыльцо. Фелиция радостно поспешила навстречу и протянула ему руку. Граф учтиво поцеловал ее и пожелал Лубянской благополучно доехать до имения родителей. Потом помог ей подняться на подножку экипажа. Фелиция улыбнулась на прощание и вдруг наклонилась, быстро поцеловала его в щеку и прошептала:

— Не забывайте, что я ваш друг, но и женщина тоже!.. Ольга Ивановна за сценой прощания наблюдала из окна гостиной. Райкович, успевший уже поссориться с горничной, громко хлопавшей форточкой в соседнем номере, и лакеем, который принес ему недостаточно горячую воду для бритья, возмущался за ее спиной по поводу надвигающейся жары. Фаддей, нежно поддерживая ее под локоток, шептал на ухо сонеты, которые, по его словам, сочинял всю ночь. Правда, рубец на его щеке от шва на наволочке свидетельствовал обратное, но Ольге Ивановне было не до подобных мелочей. Во все глаза она наблюдала за парочкой, нежно воркующей на крыльце.

— Кто эта женщина? — наконец решилась она спросить. Багрянцев прервался на полуслове и, близоруко прищурившись, проследил за направлением ее взгляда.

— Боже правый! — воскликнул он восторженно. — Сама Фелиция Лубянская здесь! С чего бы это?

— Фелиция Лубянская? — переспросила Ольга Ивановна встревоженно. — Это о ней говорят, что она… — Меркушева быстро закрыла рот, словно испугалась произнести неприличное слово.

— Что же ты замолчала, дорогая? — поспешил излить очередную порцию яда Райкович. — Продолжай, не бойся! Это действительно Фелиция Лубянская, любовница старшего Ратманова, а возможно, и младшего. И я не удивлюсь, если узнаю, что он специально вызвал ее сюда. А вся эта жалкая инсценировка с побегом и погоней преследует одну-единственную цель: по какой-то причине навредить тебе и твоей дочери. Неужели ты до сих пор этого не поняла?

— Прекрати, Ратибор! Ни слышать, ни видеть тебя больше не желаю! — Ольга Ивановна в гневе топнула ногой и, подхватив юбки, стремительно вышла из гостиной и скрылась в своей комнате.

Андрей, который в этот момент переступил порог гостиной, с недоумением проводил ее взглядом, отметив ее чрезмерную бледность, и спросил растерянно взиравшего на него поэта:

— Что здесь произошло?

— Да вот, опять Райкович выступил, — с досадой произнес поэт. — Она спросила меня о Фелиции, с которой ты в это время любезничал на крыльце, но он мне и рта не позволил раскрыть, влез в наш разговор, представил Лубянскую твоей любовницей, тебя и Сергея, как всегда, подлыми заговорщиками, а саму Ольгу Ивановну и Настю жертвами заговора!

— Черт побери! — выругался Андрей сквозь зубы и посмотрел в сторону смахивающего на большое насекомое человечка.

Райкович, как ни в чем не бывало сидя в кресле, продолжал возиться со своей трубкой. Андрей быстро пересек гостиную и остановился напротив его кресла. Некоторое время молча, заложив руки за спину, он наблюдал за процессом раскуривания трубки, но потом не выдержал, схватил Райковича за грудки, вытащил его из кресла и несколько раз основательно встряхнул.

— Впервые встречаю столь отвратительное существо! — Андрей чуть не задохнулся от бешенства. — Если вы еще раз откроете свой изрекающий гадости рот, господин Райкович, я, даю слово дворянина, утоплю вас как самую что ни есть паршивую крысу в уличном сортире!

Райкович вывернулся из его рук, брезгливо сморщился и, отступив на несколько шагов, с не меньшим бешенством прошипел:

— Вы недостойны называться дворянином, граф! Вы — хам и негодяй, и я сумею припомнить вам и «паршивую крысу», и «уличный сортир»! Я еще заставлю вас выть от отчаяния и рвать на себе волосы. Я не буду Ратибором Райковичем, если не устрою кое-кому веселую жизнь! — Он яростно стукнул тростью о пол и, злобно сверкнув маленькими глазками под густыми черными бровями, язвительно добавил:

— Думаю, милейший, после этого у вас пропадет всякое желание волочиться за каждой юбкой!

— Господа! Молодые люди!

Настя и Сергей одновременно открыли глаза. Рядом с телегой стоял высокий старик с ослепительно белой головой и такой же бородой, спускавшейся чуть ли не до пояса. Несмотря на ранний час, а рассвет только-только забрезжил на горизонте, он был в одной сатиновой рубахе, выцветшей на плечах до цвета его бороды, таких же старых портках и без какой-либо обуви на ногах.

Настя зябко поежилась. В объятиях Фаддея ей было тепло и уютно, и она испытала сильнейшее разочарование оттого, что незнакомому старику вздумалось совсем некстати их разбудить.

Она не помнила, как заснула, но слышала сквозь сон, что Фаддей устроился рядом с ней. Мужская рука скользнула под ее голову, и та очень удобно уместилась на сгибе его локтя, кроме того, было так приятно чувствовать его дыхание на своей щеке, а его руку на своей талии. Лежать вдвоем в телеге было тесно, поэтому всю ночь им пришлось провести на боку, прижимаясь друг к другу. Но впервые в жизни Настя испытала несомненное удовольствие от подобной тесноты.