Бессердечный - Мартин Кэт

– Думаю, некоторое время вы будете… довольны.

– Что вы хотите сказать?

Клэй пожал плечами в надежде на то, что лицо его выражало одну только беспечность.

– Вы молоды и очень привлекательны. Поэтому будет естественно, что однажды вы захотите выйти замуж.

– Я женщина, мистер Харкорт, и ничем не отличаюсь от других представительниц своего пола. Когда-нибудь мне захочется иметь собственную семью.

Клэй только кивнул. Судя по первому впечатлению, она была именно такой, какой казалась Джастину, – прямой, решительной и совершенно искренней.

– В таком случае я пожелаю вам всего хорошего, мисс Саммерс. Попросите Джастина взглянуть на бумаги, которые я оставил на письменном столе. Скажите, что я прошу его заглянуть ко мне до того, как он уедет из города. Нам надо действовать быстро, чтобы не упустить эту сделку.

– Я напишу ему записку, – сказала Эриел. – На всякий случай. Если он уедет раньше, чем я встану.

– Благодарю вас.

Клэй вежливо попрощался с ней, взял шляпу и перчатки и вышел из дома, продолжая думать о своем разговоре с Эриел. Когда он говорил с Джастином об Эриел в клубе, он был почти убежден в том, что она маленькая хитрая интриганка, какой была уже в четырнадцать лет. Однако после их разговора у него зародились сомнения в правильности своей оценки. Если Джастин так сильно желал ее, то, возможно, брак с ней не стал бы для него бедствием.

Клэй начал натягивать перчатки, держа шляпу под мышкой. Конечно, быть женатым не такое уж несчастье. Ведь многие люди не брезгуют браком. По правде говоря, он бы не имел ничего против того, чтобы обзавестись женой и детьми. Конечно, едва ли его можно было назвать однолюбом, но было ли это так уж важно? Ведь большинство его друзей такие же, как он. Возможно, для Джастина это будет хорошо – пара детишек, бегающих по дому, и жена, способная подарить ему привязанность, которой он не знал с самого детства. Может быть, она могла бы помочь ему избавиться от этой железной маски, от напускного ледяного спокойствия.

Но могло быть и так, что невинность и искренность этой девушки тоже были маской. Возможно, она просто была расчетлива, поставила себе определенную цель и стремилась достигнуть ее с четырнадцати лет. Он надеялся, что Джастин способен разобраться в ней и отличить правду от притворства. И он был чертовски рад, что сам он не находится в положении Джастина.

Эриел уставилась на потертый синий бархатный полог над головой, лежа в своей помпезной постели о четырех столбах. За окном поднялся ветер, небо заволокло, и ни луны, ни звезд не было видно. Ветер яростно завывал, молнии рассекали желтыми зигзагами черное ночное небо. Было уже далеко за полночь, а она никак не могла уснуть.

Она думала о Джастине и о том, что произошло между ними в кабинете. Едва она закрывала глаза, тотчас же чувствовала жар его длинного поджарого тела, и ее тело обдавало горячей волной. От одной мысли о нем ее охватывал трепет, точно такой же, какой она испытывала в его объятиях.

Это воспоминание было жгучим и волнующим. Оно опьяняло, и ей не хотелось расставаться с ним. Эриел знала, что Джастин испытывает то же самое. Ее удивило, что он покорился по первому ее слову. «Почему он это сделал?» – гадала она. Но в глубине души она понимала. В течение многих лет он читал ее письма. Он знал ее сокровенные мысли и мечты. Возможно, он знал ее лучше, чем кто-либо на всем белом свете. Он желал ее, хотел заниматься с ней любовью, но знал, что, если поддастся этому желанию, разрушит все ее мечты.

Эриел вздохнула. Джастин притворялся, стараясь показать, что он жесткий, несгибаемый и бесчувственный человек. Но она больше не верила этой личине. Она познакомилась с ним так близко. И их совместная работа помогла ей лучше понять его: она знала о тех изменениях, которые он собирался внести в деятельность фабрики в Кадемоне. Он сказал, что делает это только ради увеличения прибыли. Несомненно, успешная работа фабрики должна была стать конечным результатом этих изменений. И все-таки ей было трудно поверить, что прелестные четырехкомнатные каменные коттеджи он строил для рабочих только ради прибыли.

К тому же был еще Томас Таунсенд, племянник Джастина. Было очевидно, что мальчик горячо любил своего дядю и Джастин, без сомнения, отвечал на его чувства. Джастин проявлял более чем трогательную заботу о мальчике. Если бы он счел возможным уговорить сестру, полагала Эриел, он с радостью оставил бы ребенка при себе, в Лондоне. Но отказаться от забот о ребенке Барбара не могла, потому что считала, что это повредит ее репутации, а статус графини Хейвуд в обществе был для нее очень важен. Поэтому мальчик оставался с матерью, а Джастин оплачивал ее счета и убеждал себя в том, что это чисто финансовый вопрос.