Нож Равальяка - Бенцони Жюльетта

Лоренца подошла к двум придворным, которые пытались защитить Тома. Она поблагодарила их, стараясь всеми силами удержать слезы, которые готовы были политься у нее из глаз.

— Мы сказали лишь то, что думаем, — уверил ее Бассомпьер после того, как полковник простился с ними обоими и вышел. — Хотите, я провожу вас до кареты? По вашему выражению лица, мадам, я догадываюсь, что вам не слишком хочется здесь оставаться.

— Вы правы, господин де Бассомпьер. Мне не хочется задерживаться там, где меня постоянно осыпают оскорблениями и язвительными намеками. К тому же сейчас я должна известить обо всем своего свекра.

Она оперлась на предложенную Бассомпьером руку, и они направились к двери, ведущей к Большой лестнице, но тут их догнала принцесса де Конти.

— Одну минутку, кузен! Я скажу только два слова баронессе. Не отстраняйтесь, никаких секретов нет. Вы собираетесь сюда вернуться? — спросила она Лоренцу.

— До тех пор, пока мне не прикажут этого сделать, разумеется, не собираюсь. Имя, которое я ношу, не заслуживает того, чтобы служить забавой для этих людей.

— Я считаю, что вы правы, и прошу передать барону, что он может рассчитывать на поддержку всех членов нашего дома.

— Думаю, он будет этому рад, но разве вы не из близких друзей... регентши?

— Моя мать, герцогиня де Гиз, ближе к ней, чем я... По крайней мере, так все считают. Дело в том, моя дорогая, что она до крайности любопытна, а в ближайшем окружении Ее Величества только и можно узнать все новости. Что касается меня, то я, не отличаясь любопытством, всегда внимательно смотрю и слушаю, а это всегда полезно. Но мы с вами еще увидимся!

Лоренца с улыбкой поблагодарила принцессу де Конти, дружеское расположение которой немного согрело ее. Но, садясь в карету вместе с Бассомпьером, которого, как она знала, очень любил король Генрих, она ясно поняла, что его участие — участие дома де Гизов, настолько знатных, что они могли бы претендовать на корону — сейчас ровным счетом ничего не значит.

Очевидно, что примерно то же самое подумал и барон Губерт, когда Бассомпьер, настояв на том, что должен проводить до дома его невестку, рассказал, что произошло в королевских покоях. Барон поблагодарил его с особым достоинством, за которым скрыл свою уязвленность, но пока молодой человек сидел в гостиной, воздержался от каких-либо комментариев относительно поведения регентши. Однако как только тот ушел, барон дал волю своему испепеляющему гневу, хотя у него все-таки хватило выдержки ничего не сломать и не разбить в чужом доме. Кларисса и Лоренца с замиранием сердца следили, как тигриными шагами он меряет комнату, бормоча себе под нос что-то невразумительное. Наконец Лоренца отважилась тихо произнести:

— Даже если сделанный выбор глубоко несправедлив и причиняет нам боль, все-таки, я полагаю, возвращение господина де Буа-Траси принесет нам что-то хорошее. Во-первых, он нам друг, а во-вторых, я думаю, он нам сможет рассказать, в какой именно тюрьме содержится в качестве узника мой дорогой супруг, и тогда...

Барон де Курси резко остановился.

— О чем вы подумали?

— О том, как помочь ему бежать, разумеется! Отец! Вы владеете обширными землями, на которых живет немало людей! Даже в Курси у вас есть немало опытных воинов. Я думаю, для вас не составит большого труда собрать отряд, с которым мы сможем освободить Тома из тюрьмы, если будем знать, где он содержится. Я поеду с вами!

— Но вы говорите об открытом неповиновении, Лори! — обеспокоилась Кларисса.

— Уверяю вас, я прекрасно понимаю, о чем говорю. Но не хуже я знаю злопамятность королевской вдовы. Она не простила Тома за то, что он вырвал меня из рук палача и сделал своей женой. Она терпит меня среди своих придворных дам только ради удовольствия унижать и причинять мне страдания. Я знаю, что не могу рассчитывать ни на ее симпатию, ни на ее помощь. Бог знает, что может случиться с Тома, когда рядом с ним не будет больше друга, который может свидетельствовать в его пользу. А я хочу одного — вновь соединиться с тем, кого люблю. Без него моя жизнь теряет всякий смысл. Вы ведь меня понимаете?

— Еще бы мне вас не понять, — вздохнула Кларисса. — И что же? Вы намереваетесь вернуться в Лувр и...

— Это уже мое дело! — резко вмешался в разговор ее брат. — Не пугайтесь, — поспешил он добавить, — я не стану высказывать этой женщине все, что хотел бы сказать, но пусть она услышит голос самой старинной знати той страны, которой собирается править!