Будь моей - Линдсей Джоанна

Итак, он все-таки мог совершить что-то направленное не только на собственную пользу или удовольствие. Правда, это было не Бог весть что и не вносило кардинальных изменений в ее представление о графе как о человеке, полном пороков, и все же он старался помочь укрыть от бури ее лошадок, ее «детей». По крайней мере надо будет поблагодарить его, когда выдастся свободная минута.

Весь день буря свирепствовала с безудержной силой и яростью, и Александра продолжала беспокоиться за своих лошадей. Они, как и хозяйка, часто бывали на холоде, но все-таки привыкли потом возвращаться в теплую конюшню.

Теперь же все было иначе, и постоянная необходимость успокаивать их, как, впрочем, и себя, не позволяла Александре оставаться в тепле больше часа, она то и дело бегала проверить, каково приходится ее питомцам.

Она уже побывала в загоне дважды, а на третий раз убедилась, что ее опередили и услышала возглас: «О Господи!» — прежде чем узнала Василия, закутанного в длинный подбитый мехом плащ. Девушка подумала было, что он ворчит и жалуется на погоду, пока не оказалась рядом и не увидела, что загон наполовину пуст.

— Что ты натворил? — угрожающим шепотом спросила она, готовая не задумываясь обвинить во всем его.

— Хотел бы я, чтоб это было так, но, увы, я тут ни при чем, — с привычной насмешкой отозвался он, но, увидев ее отчаянное лицо, тут же пожалел о своей реплике. — Черт, я ведь знал, что так случится. И как ты могла рассчитывать на то, что притащишь в эти кишащие разбойниками горы таких великолепных и ценных лошадей и не лишишься некоторых Из них!

— Некоторых? Все мои белые пропали! — закричала она и затем добавила:

— Боже! Это я во всем виновата, я отправила охрану в палатку. Но я не думала, что в такую бурю может что-нибудь случиться.

— Милая, этот снег — прекрасное и надежное прикрытие, а горцы весьма привычны к такой погоде!

С таким же успехом он мог бы сказать, что никогда не слыхивал о подобной глупости, но Александра поняла его правильно. И даже согласилась. Она не подумала о разбойниках, она думала только о буране, кроме того, хотела избавить своих людей от вахты в такую адскую погоду и дать им возможность передохнуть хотя бы до вечера, а там, глядишь, ветер и снег утихнут. Но это было не оправдание, и Александра даже и не пыталась объяснить свое поведение. Выбросив Василия из головы, девушка наклонилась к канату, ограждавшему импровизированный загон, и двинулась к дальнему углу, туда, где канат был перерезан. Оставшиеся лошади даже не пытались выйти из укрытия. А так как в загоне их оставалось еще много, в том числе чалый жеребец Василия, то возникало подозрение, что целью кражи были только ее породистые белоснежные скакуны.

След, оставленный грабителями, был широк, но уже почти не различим под свежевыпавшим снегом, который все продолжал валить, и через несколько минут должен был совсем исчезнуть. Созывать людей не было времени, а кричать бесполезно из-за рева и свиста ветра. Она должна была отправиться по следу, пока тот еще виден, хотя бы для того, чтобы выяснить, куда увели коней, а затем вернуться за подмогой.

— Куда это ты собралась?

Александра уже вскочила на одну из оставшихся лошадей — все они были под седлами, чтобы сохранить хоть видимость тепла, но Василий рывком стащил ее на землю прежде, чем она успела ответить на его идиотский вопрос:

— Нет времени болтать, Петровский!

— Я верну твоих лошадей!

— Как?

— Я выкуплю их. Мы с кузеном знаем, как обращаться с этими горными разбойниками — у нас уже бывали с ними дела вроде этого. Им нужно только одно — деньги.

— Не говори глупостей, — возразила Александра, — еще и быть тебе обязанной! Нет уж, я верну их сама, и это ничего не будет стоить, разве что нескольких жизней — их.

— Дело в том, Алин, что их там не несколько воришек, а целое селение конокрадов.

— Я сказала, что сама верну своих лошадей, и вся ответственность за это на мне! А пока мы тут болтаем, следы заметает снег. Если хочешь помочь, поднимай остальных и догоняй меня. Но я отправляюсь немедленно.

Ей пришлось слегка отпихнуть его, чтобы освободиться, и было невыносимо сознавать, что этот толчок ничего бы не дал, если бы Василий не потерял равновесие в глубоком снегу. Его надменность была отвратительна, и Александре хотелось сказать ему об этом на прощание, но не было времени.

От толчка Василий чуть не упал, и, когда ему удалось восстановить равновесие, Александра была уже у дальнего конца загона и почти исчезла в белом вихре, окутавшем лагерь. Он закричал, призывая на помощь своих людей, но времени оставалось в обрез: только вскочить на своего жеребца, чтобы не потерять ее. Весьма сомнительно, чтобы кто-нибудь услышал его крики, но в тот момент Василий не особенно беспокоился на этот счет, а когда наконец он догнал эту глупую женщину, то уже был готов свернуть ей шею, а для этого помощи не требовалось.