Нефритовая звезда - Коултер Кэтрин

— Меня ни разу не тошнило. Но, Сент, кто меня беспокоит, так это Брент. Он сведет меня с ума! Можно подумать, что до меня никто никогда не рожал детей.

— По крайней мере от меня, — сказал Брент. — Я не уверен, что ты отлично справилась со своей половиной дела.

Посмотрев на мужа, Джул подавила минутную грусть. С высоты своего роста он глядел на Байрони Хаммонд.

— Брент считает, — сказала Чонси Джул, — что остальные мужчины следуют средневековым картинам, на которых зачатие происходит через ухо.

— Любимая, — засмеялся Дел, — это совсем недамское замечание. Даже Сент зарумянился, а уж лицо Джул стало таким же ярким, как и волосы.

Нисколько не смущенный, Сент сказал:

— Я только попытался представить себе, как бы это происходило.

Джул вздохнула:

— Ты невыносим!

— Я возмутителен, дорогая, но только для того, чтобы не отстать от Чонси. — Он повернулся к Бренту:

— Ты не собираешься продавать «Дикую звезду»?

Брент задумался.

— Мы еще не решили. Я понимаю, что Мэгги хотела бы выкупить ее, но она приносит стабильный доход. А я не хочу, чтобы мы голодали в Уэйквиле.

— Байрони, — сказал Сент, — пока я не забыл, зайди ко мне завтра. Мне нужно убедиться, что с тобой все в порядке.

Впервые Джул почувствовала, что ее муж был не только мужчиной, но еще и доктором и что он видел и трогал других женщин. Она услышала, как он говорил Бренту:

— Мне кажется, что, кроме медицинской помощи, твоим людям нужна одежда. Если хочешь, я подпишу у Джейн контракт на пошив одежды.

— А я уговорю Хораса вложить половину суммы, — сказал Дел.

— Я думаю, смогут помочь еще Банкер Стивенсон, Сэм Брэннон и Джеймс Кора.

— Бал! — воскликнула вдруг Чонси. — Нужно устроить благотворительный бал!

— Костюмированный, дорогая? — спросил Дел. — Как во время нашей первой встречи?

— Да, только я попросила бы тебя, дорогой мой, не напоминать мне о том вечере!

— Ты пронзила тогда мое сердце, — сказал он, приложив руку к груди.

— Можно пригласить высший свет, пускай потратятся. И тогда Уэйквиль скоро появится на карте, — сказал Сент.

— Пригласим Лойда Маркса, — прибавила Чонси. — Он рисует карты, — пояснила она Джул.

— Нужно намекнуть Банкеру, что мы приложим все усилия, чтобы найти Пенелопе мужа в Уэйквиле, — сказал Сент.

— Если бы нам только удалось уговорить Тони Доусона быть хоть чуточку похитрее, они с Пенелопой составили бы отличную пару.

Разговоры о предстоящем бале продолжались еще несколько часов. Лидия подала всю еду, которая только была припасена, и опустошила запасы напитков. Когда последние гости разошлись, Джул, вздохнув, пошла обратно в гостиную.

— Какой развал, — сказал Сент, следуя за женой. С минуту помолчав, Джул повернулась к мужу и выпалила:

— Что ты будешь делать с Байрони?

— Делать? О чем ты? — удивился Сент.

— О том, что она беременна!

— А, понятно, — сказал он. Подойдя к своей смущенной жене и взяв ее руки в свои, он заговорил:

— Да, она беременна. И я буду осматривать ее очень тщательно. Она моя пациентка, и я хочу, чтобы роды прошли как можно успешнее, а ребенок был здоровым. Вот и все…

— Ты не… то есть ты не будешь трогать… Сент перебил ее:

— Джул, присядь, пожалуйста.

Джул повиновалась. Сент встал около камина.

— Дорогая моя, можешь не сомневаться в том что я не раб похоти. Как я уже говорил тебе, за пределами кабинета Байрони — мой хороший друг. А в кабинете она — мой пациент.

— Но она очень красивая!

— Согласен. Тебя беспокоит, что мои прикосновения будут интимными?

— Да.

— Хорошо, это серьезный разговор. В медицинском училище, уже очень давно…

— Не более девяти лет назад!

— Хорошо, допустим. Девять лет назад, когда я был скорее не доктором, а неопытным юношей, мое смущение перед пациентками было гораздо сильнее, чем их. Именно смущение, но не похоть. Помню даже, как однажды у меня тряслись руки и лицо было красным, как свекла. Но девушка, которую я осматривал, была очень тяжело больна и верила, что я смогу облегчить ее страдания. А то, что я был молодым человеком, ни капли не смущало ее. От боли смущение пропадает, понимаешь?

Джул опустила голову.

— Ты, наверное, считаешь меня очень глупой.

— Да нет, что ты… совсем чуть-чуть, дорогая моя. Я понимаю, что тебе, как моей жене, трудно поверить в то, что для меня нет разницы между пациентами женского рода и мужского. Но это действительно так.