Янычар и Мадина - Бекитт Лора

– Что ты видел?

– Твоя сестра провела ночь с одним из янычар.

– Я не верю! – Отрезал Азиз.

– Клянусь своей честью, что это правда. Я случайно зашел в пещеру над тропой и увидел там янычара и Мадину. Они лежали голые, крепко обнявшись, и спали. – Он гневно вскинул голову. – Я хочу убить османа! Станешь ли ты мне мешать, ссылаясь на запрет стариков?!

– Не стану, – глухо произнес Азиз. – Я тебе помогу.

– Я не нуждаюсь в помощи, сам справлюсь. Но ты должен знать, что Мадина опозорила семью.

Азиз кивнул. Его губы задергались, он сжал кулаки.

– Теперь знаю. Я готов собрать мужчин. Стоит бросить клич, и они с готовностью возьмутся за оружие! Люди хорошо помнят, сколько горя принесли нам османы! И мы… – Он осекся, вспомнив, как горячо старики убеждали сородичей повременить, не терять головы, какие они приводили доводы, и добавил: – Правда, я не уверен, стоит ли затевать войну из-за женщины…

– Не стоит. Говорю тебе, я сам справлюсь. Но воля Аллаха непредсказуема, и я хочу, чтобы тебе было известно, куда и зачем я иду.

– Я понял, – коротко сказал Азиз. – Удачи тебе, Айтек!

Тот сурово кивнул и продолжил свой путь.

Кое-где на склонах обнажилась прошлогодняя трава, угрожающе торчал почерневший чертополох. Вдали стлались по земле, а затем поднимались в воздух молочно-белые клочья тумана. Ветер усилился; он забирался под одежду и насквозь пронизывал тело.

С неутолимой болью в сердце Айтек вспоминал полную юной прелести, похожую на цветок девушку, ее милую шаловливость, веселый задор, водопад темных волос, ее сияющие глаза, блеск зубов, то и дело сверкавших меж алых губ. Вспоминал развеваемые порывистым горным ветром яркие одежды, словно сотканные из беспечности и счастья, ее смех, ее живость, ее нежность, ее страсть. Вспоминал ту, которую навсегда потерял.

С ранней юности он жил представлениями о том, что мужская природа в корне отличается от женской. Женщина живет повседневностью; ей недоступен взгляд вдаль, она видит лишь то, что ее окружает: дом, семью, мужа, детей. И только сейчас по-настоящему понял, что именно женщина властвует над помыслами мужчины, ибо мысли о ней зажигают огонь в его жилах, пробуждают жажду жизни или делают его существование похожим на предсмертный сон.

Теперь Айтек сполна постиг, прочувствовал до глубины души, чего стоит найти свою истинную любовь в безбрежном океане человеческого мира, осознал цену ее утраты. Обуреваемый желанием мести, он не мог ни измерить силу своей любви к Мадине, ни взвесить тяжесть той боли, которую был готов ей причинить.

В белесоватых лучах зимнего дня проступали угрюмые очертания обнаженных деревьев, домов и хозяйственных построек. Селение было невелико – спустя полчаса Айтек отыскал Мансура.

Тот вышел навстречу, заметил Айтека и вздрогнул: никогда прежде янычар не видел в глазах человека такого глубокого и вместе с тем мрачного выражения.

По телу Айтека с головы до пят пробежал судорожный трепет. Неведомая сила скрестила их взгляды, и Мансур спросил:

– Что тебе нужно?

Он был силен и красив – Айтек вполне мог понять, почему женщины с радостью отдаются такому мужчине. И все же Айтек не мог представить Мадину в объятиях янычара, не мог понять, как можно покориться страсти, пренебрегая любовью.

Черкес коротко произнес:

– Пойдем. Я хочу с тобой сразиться.

Осман пошел – он был безрассуден и смел: это следовало признать. Бой есть бой: если тебя вызывают на поединок, соглашайся без оглядки! Айтек впервые подумал о том, что перед ним не трусливый шакал, а достойный честного сражения воин.

Внезапно раздался тревожный возглас:

– Отец!

Айтек оглянулся: к ним спешил юноша лет шестнадцати, он был одет, как янычар, его лицо было красивым и тонким; во взгляде темных и вместе с тем ярких глаз затаилось выражение наивности и тревоги.

– Я скоро вернусь, Ильяс, – спокойно произнес Мансур. – Иди назад.

Значит, у янычара есть сын! И должно быть, с десяток наложниц! Он попросту развлекался с Мадиной, он бросил ее в Стамбуле, и она лгала, что он погиб, дабы скрыть свой позор! А теперь попалась в те же сети.

Мужчины пошли прочь от селения. Горизонт был блеклым, вдали виднелись клочья тумана и обведенные серебристой кромкой легкие, как пыль, облака. Лишь однажды Мансур остановил черкеса, взял за одежду, развернул к себе и спросил, глядя ему в глаза:

– Кто ты?

– Айтек.

Мансуру было знакомо это имя – оно давно врезалось в его сердце и пекло, как выжженное раскаленным железом клеймо. Янычар, наконец, увидел своего соперника, который всегда стоял между ним и Мадиной. А еще Мансур понял, на кого в действительности похож Ильяс.