Самый неподходящий мужчина - Беверли Джо

— Нет. — Он взял еще один документ из сундука, заканчивая дискуссию, но это не входило в ее планы.

— Я уверена, было бы гораздо лучше, если бы мы работали вместе.

Он воззрился на нее:

— Прошу прощения?

— Бок о бок. — Она поднялась, взяла стул и понесла его к столу. Фитц забрал стул у нее. Дамарис не возражала, но заметила: — Я не неженка, ты же знаешь. Мне доводилось двигать мебель и потяжелее.

Глядя в его глаза, она не могла думать ни о чем, кроме его губ на своих губах, его тела, прижимающегося к ней...

Он положил руки ей на плечи, но только для того, чтобы усадить ее на стул, да так твердо, что у нее зубы клацнули. Он открыл рот, словно собирался извиниться, но потом сел.

— В чем конкретно заключается твой блестящий план? «Сесть к тебе на колени и поцеловать тебя». Единственное, что ее останавливало, — это уверенность, что он покинет комнату, а возможно, и дом. Он, как и она, понимал, что происходит между ними, но вознамерился не поддаваться соблазну. Сильная воля может быть раздражающей...

— У меня разбегаются мысли, — сказала она. — Я не вникаю должным образом в содержание писем. Если мы будем работать вместе...

— Мои мысли не разбегаются.

Она внимательно посмотрела на него.

— Нет?

У него на щеках проступила краска, и он отвел взгляд.

— Ладно. — Фитц взял письмо, лежащее перед ним, и развернул. — Шестое декабря тысяча шестьсот девяносто седьмого года, от сэра Роджера Мидколла о новом соборе Святого Павла, а также рецепт, как избавиться от блох.

Дамарис взяла следующую бумагу, слишком явственно ощущая атмосферу интимной близости.

— Без даты. Весьма эффективное средство от глистов у детей. Пажитник, полынь и патока. Я использовала почти такой же.

— У тебя были глисты?

— Я помогала бедным, сэр.

Он подшучивал, а это было уже кое-что. Фитц взял следующий листок.

— Похоже, мы напали на золотоносную жилу рецептов. Пилюли из норвежской смолы и девясилового корня. Эффективны против цинги.

— Чего не знаю, того не знаю. — Она вытащила бумагу, сложенную пополам, и развернула. Посмотрела на него, затем медленно прочитала: — «Сильное слабительное госпожи Бетти».

Он наклонился ближе, взявшись за край бумаги, но она сказала:

— Тут нет ничего интересного, и, возможно, это не та Бетти.

— Верно, но если та, значит, у нас есть ее почерк. Бетти Прис, говорят, была тихой, кроткой леди. Для чего ей могло понадобиться сильное слабительное?

— Чтобы избавить тело от ядов. — Она взглянула на него. — Это не те яды.

— Я знаю. Но трудно удержаться, чтобы не провести связь. Что это?

— Смесь компонентов, но в основном teucrium scordium, больше известный как настойка дубровника.

— Кому известный, а кому и нет, — заметил он, на этот раз с искренней улыбкой. Однако он отпустил бумагу, прерывая связь, и вытащил другую из сундука.

Они бегло просмотрели ряд рецептов лекарственных средств, затем задержались на таком же аккуратном почерке, каким было описано слабительное госпожи Бетти. Дамарис положила их рядом, но сказала:— Бетти Прис не стала бы описывать свой рецепт в таких выражениях, верно?

Он со стоном откинулся назад.

— Разумеется, нет. Ну и тупица же я сегодня.

Дамарис достала еще одну бумагу — просительное письмо от дальнего родственника, гадая, по той же причине его мозги плохо работают, что и у нее, или нет. Она надеялась, что да. Ей так хотелось прислониться к нему, прильнуть, прижаться ближе.

Он положил ладонь ей на руку. Она вскинула глаза: он был так близко, его губы были совсем рядом...

«Какой вред от одного поцелуя? — нашептывало ее жаждущее тело. — Только поцелуй...»

Он слегка отодвинул ее назад, и она выпрямилась. Еще нужно разобрать половину сундука и очень много в том, что она бросила. К тому же она играет с огнем.

Дамарис поднялась, двигая плечами.

— Надо немного размяться, а то все тело затекло. — Она прошлась по комнате, стараясь не смотреть на него. Ей следовало бы уйти, пока она еще владеет собой.

— Нам нужен образец почерка Бетти Прис.

Его резкий голос разрушил чары, и она повернулась к нему.

— У вдовы должен быть, — предположила она.

— Наверняка. Подразумевается, что я и его украду?

— А не может ли кто-нибудь попросить ее об этом за обедом?

Его взгляд застыл, словно такая возможность поразила его.

— Почему нет? — спросила она. — Мы же не делаем ничего дурного. — Затем непроизвольно добавила: — Или делаем?