Невеста-соперница - Коултер Кэтрин

– Минутку, Холли. У тебя посетитель. Он сейчас в гостиной.

Петри поспешно вклинился между женщинами.

– Я сам собирался сообщить госпоже, миссис Тьюксбери. Да-да, я специально стоял прямо здесь, готовясь известить госпожу о посетителе, которого проводил в гостиную. Но вы не дали мне этой возможности, а Марта… нет, ничего, все в порядке.

Он выпятил грудь, набрал воздуха и провозгласил:

– Мисс Холли, вас ждет в гостиной посетитель.

– Посетитель? – удивилась Холли. – То есть Корри приехала? Да, я помню. Анджела, налей ей чаю, а я сейчас приду. Я не готова предстать перед гостями в подобном виде.

– Но, Холли…

– Я сейчас вернусь, Анджела.

Лорд Ренфру прислушался к легким шагам на лестнице. А может, это ее малообразованная, слишком молодая камеристка? Пожилая дама, закутанная в кружева от шеи до талии, не назвала Холли его имени. Как, впрочем, и дворецкий с прекрасным голосом. Однако Холли, возможно, догадается еще до того, как спустится вниз. Ренфру не знал, хорошо это или плохо, но предпочитал сюрпризы. Это обычно давало ему преимущество.

Он подошел к камину, взглянул на себя в зеркало. Ничего не скажешь, вполне элегантный вид. Прекрасно одет и красив, как греческое божество.

Ренфру снова сел и стал спокойно пить чай. К его удивлению, не прошло и десяти минут, как запыхавшаяся Холли появилась в гостиной, но, увидев его, застыла на месте.

– Вы не Корри.

Он ответил улыбкой, которая когда-то обжигала ее сердце. Но на его взгляд, она выглядела странно: в какой-то пышной юбке, сорочке мужского покроя и жилете. Почему она одевается, как цыганка?

– Я спешила, думая, что приехала Корри, – пояснила Холли. – Анджела и Петри на кухне, пытаются помочь кухарке починить новую плиту. Знай я, что это вы, постаралась бы задержаться.

– О, не волнуйтесь. Холли. Вы прелестно выглядите.

Наглый, тщеславный фат! Она имела в виду вовсе не это!

– Лорд Ренфру! Какого дьявола вам тут понадобилось, сэр?

Не слишком обнадеживающее начало. С другой стороны, только глупец ожидал бы чего-то иного!

– До чего же чудесно снова видеть вас, Холли. Не пожелаете ли снова называть меня Элджином, дорогая? – спросил он, подходя и вынуждая ее поднять голову, потому что был слишком высок.

И не успела Холли опомниться, как он взял ее руку, поцеловал внутреннюю сторону запястья и нежно лизнул чувствительное местечко. Холли раздраженно отдернула руку. Прежде ее бросало бы то в жар, то в холод от непонятного волнения.

– Так зачем вы явились, сэр?!

Ему вдруг захотелось отвесить ей пощечину.

– Естественно, чтобы повидать вас. И умолять о прощении. Собственная глупость лишила меня счастья.

– Совершенно верно, сэр, – кивнула Холли. – Вы были чрезвычайно глупы. Полагаю, теперь вы готовы признать, что совершили подлость, а заодно и извиниться. Однако я не имею ни малейшего намерения прощать вас, ни сейчас, ни впредь, поэтому будьте добры убраться отсюда.

– О нет, не сейчас. Дайте мне еще минутку, Холли. Вы всегда были доброй, милой девушкой…

– Не забудьте прибавить «наивной».

Лорд Ренфру глубоко вздохнул, вернулся к камину, прекрасно зная, какое впечатление производит. Она должна быть просто слепа, если не восхитится им!

Поэтому он медленно повернулся, облокотился о каминную доску и гордо вскинул голову.

– Вы не представляете, как я жалел о потере вашего доверия. Все это было ошибкой, кошмарной ошибкой, случившейся потому, что я увлекся женщиной, оказавшейся куда опытнее меня, простого деревенского джентльмена. Да, я на миг забыл о самообладании, но это, разумеется, не служит мне извинением. Факты заключаются в том, что я из-за собственной слабости сбился с пути праведного. Но этой женщины больше не существует ни в моем уме, ни в сердце.

– И это очень кстати, тем более что вы женились на той бедняжке из Йорка. Я верно все излагаю?

– Ах, моя бедная малышка Энн! Она умерла почти год назад, и так неожиданно, оставив безутешными меня и своего отца.

– Мне очень жаль. Я слышала, что она умерла в конце прошлой осени.

– Время тянулось так медленно, а моя печаль была так глубока, что кажется, прошло десять лет. После ее трагической смерти я и сам потерял вкус к жизни. Только недавно я немного оправился и понял, что еще не все потеряно.

– А я и забыла, как красиво вы умеете объясняться. Такое красноречие, такое изящество!

– Нехорошо издеваться над человеком, познавшим мучительную боль. И я сказал чистую правду.