Прелестная лгунья - Коултер Кэтрин

Эдмунд оглядел ее с головы до ног.

– Вроде ты довольно большая, – задумчиво промолвил он. Наклонившись к Эванжелине, он пощупал мышцы на ее руке, которую девушка тут же напрягла. – Да, – заключил он, – для девушки ты сильная. – Однако Эдмунд вес еще сомневался, глядя на кубики, разбросанные по его парте.

Глубоко вздохнув, Эванжелина прижала руки к сердцу.

– Хорошо, если выучишь буквы, будем играть в разбойника. Я буду разбойником, и ты меня застрелишь.

– А я смогу застрелить тебя сразу, как только поймаю?

– Да, – согласилась она, уронив голову. – Ты сможешь застрелить меня.

Улыбнувшись, Эдмунд расправил плечи.

– Хорошо, – кивнул мальчик. – Я это сделаю.

– Буква “а”, – заговорила Эванжелина, водя пальчиком ребенка по букве. – На букву “а” начинается слово “апельсин” – большой и сладкий. А какое еще слово начинается на “а”?

Не раздумывая, Эдмунд выкрикнул:

– Ассл! На “а” начинается слово “асел”! Папа всегда называет Филипа Мерсеро ослом! А вот как тот его называет, я сказать не могу. Это нехорошее слово, папа не велел мне повторять его, он разрешил лишь прошептать его на ухо моему пони. И еще папа сказал, что это слово не для нежных женских ушей.

– Ну хорошо, тогда не говори. Только пишется не “асел”, а “осел”. “Осел” начинается на букву “о”.

Они продолжали заниматься. Эванжелине удалось сохранить серьезное выражение лица, когда мальчик заявил, что буква “г” похожа на “гордость” – как и его папа. Взглянув на часы, девушка изумилась, как быстро пролетело время. Когда Эдмунд написал свое имя, она крепко обняла мальчугана.

Подняв глаза, девушка заметила очень высокого тощего мужчину, который только что бесшумно вошел в комнату. Она несколько раз видела его, но еще не познакомилась. Он был одет во все черное.

Выскочив из-за стола, Эдмунд бросился ему навстречу и обнял за ноги.

– Баньон! – воскликнул он. – Ты пришел, чтобы спасти меня?

– Признаться, я еще не знаю, кого тут надо спасать. Прошу прощения за вторжение, мадам, – проговорил Баньон, высвобождаясь от рук мальчика и направляясь к столу. – Его светлость предложил мне освободить вас, пока молодой лорд не свел вас с ума. Я Баньон, слуга его светлости, – представился он.

– Баньон, только посмотри, я научился писать! – тараторил ребенок. – Вот смотри, я сам написал свое имя.

В противоположность Эллен Баньон не выражал никакого восторга по поводу успехов Эдмунда и не радовался его вниманию к своей персоне. Он даже не посмотрел на ребенка, а не сводил с Эванжелины своих темных глаз.

Улыбнувшись, девушка встала из-за стола.

– Да нет, ничего, я еще не заикаюсь от усталости. Эдмунд уже выучил много слов, он хорошо запоминает их. И научился писать свое имя. Вот, взгляните.

Баньон внимательно осмотрел большие печатные буквы, написанные ребенком.

– Его светлость, – заявил он, – будет доволен. Вы хорошо поработали. – Баньон пожал мальчику руку. – А вам пора ложиться спать, молодой человек. Ненадолго, всего на час.

– Но Ева сказала, что разрешит мне застрелить себя, если я выучу буквы. Ты поможешь мне разработать план? Чтобы я мог поймать и убить ее?

– С радостью, – отозвался Баньон. – А мадам известно, что ее ждет?

– Скажи ему, Ева! Скажи, что обещала сыграть в разбойника. Я поймаю и застрелю тебя.

– Это был самый настоящий подкуп, – проговорила Эванжелина, – да, чистой воды подкуп. Но я попрошу вас, Баньон, разработать хороший план. Не хочу быть убитой после короткой погони. Позвать Эллен, Баньон?

– Не беспокойтесь, мэм. Я сам с ним справлюсь, а то Эллен он вокруг пальца обводит. Такой сорванец!

* * *

Довольный собой, герцог медленно ехал обратно в Чеслей. Он купил собаку, и по хорошей цене. Направив Императора к конюшне, Ричард увидел Эванжелину, которая о чем-то серьезно разговаривала с Маккомбером. Герцог удивился: девушка явно была чем-то взволнована и даже жестикулировала.

– ..У меня не было возможности хорошо изучить нрав Доркас этим утром, Маккомбер. Только посмотри на Императора, он просто великолепен, – договорила Эванжелина.

Маккомбер задумчиво глядел на герцога, который медленно подъезжал на своем коне к конюшне.

– Но я сам проверил ее, мадам, – откашлявшись, произнес конюх. – Не тревожьтесь, вам будет хорошо на этой кобыле.

– Здравствуй, Эванжелина! – крикнул герцог, направляясь к ним. – Вижу, ты готова. – Он похлопал Императора по шее. – Мой скакун притомился, так что о галопе забудь.