Ночи без сна - Беверли Джо

У нее хватило храбрости только на то, чтобы сказать:

— Тетушка Мириам питала кое-какие надежды. Но я относилась к этой идее с безразличием.

«Слышишь ли ты, что я говорю, Кон? Это тебе не безразлично?»

На его лице сохранилось непроницаемое выражение.

— Потому что свое сердце ты отдала мне?

Нельзя же ей сдаваться без боя. Ему это, наверное, все равно безразлично.

К тому же у него есть леди Анна.

— Зачем ты спрашиваешь, Кон? Все это было так давно. Тем более что ты скоро женишься.

Темные ресницы, прикрывавшие серебристые глаза, чуточку дрогнули.

— Ах да. Леди Анна. Она не имеет ничего общего с прошлым.

— Благодаря ей прошлое утрачивает свое значение, Кон.

Он оттолкнулся от дверного косяка и подошел на шаг ближе.

— Прошлое никогда не утрачивает своего значения, даже если бы нам очень хотелось этого. Интересно, почему ты не вышла замуж? Если ты говоришь правду, будто Крэг тебе больше не нужен…

— Я говорю правду.

Атмосфера переменилась. Лицо его оставалось непроницаемым, но опасность так и распространялась в воздухе, словно дымок свечи. Она сказала Дэвиду, что здесь ей ничто не угрожает, потому что была уверена в этом. Но мужчины, наверное, чувствуют что-то такое, чего не чувствуют женщины.

— И все-таки почему ты не вышла замуж?

Он требовал, чтобы она сдалась, и не предлагал ничего взамен.

— Незаконнорожденное дитя хозяина таверны не слишком балуют достойными предложениями.

— Ты говорила, что Мэл Клист обеспечил тебе приличное приданое.

— Я совсем не хочу, чтобы кто-то женился на мне из-за моих денег.

— Вот и я не хочу, чтобы за меня выходили замуж из-за графского титула. Но у тебя действительно есть деньги?

Она помедлила. Мэл купил ей недвижимость, но все доходы с нее за последнее время она отдала на поддержку операций банды. Однако ей не хотелось говорить об этом Кону, к тому же деньги ей вернут.

— Да, — сказала она, — у меня есть деньги.

— В таком случае почему ты выступаешь в роли экономки?

Она слишком поздно заметила, что он подошел к ней так близко, что она оказалась прижатой спиной к столу между двумя массивными стульями, а убежать оттуда могла бы, разве что оттолкнув его.

Пропустил бы он ее, если бы она его толкнула?

Едва ли.

Сердце у нее бешено колотилось. Она выпрямилась.

— Я не играю роль. Я работаю, и мне за это платят.

Она положила руки на спинки стульев, стоявших по обе стороны от нее, но, не найдя опоры, ухватилась за край стола за спиной. Она не боялась, что он ударит ее. Она боялась, что он поцелует ее и с помощью поцелуя окончательно завоюет…

— Что случилось одиннадцать лет тому назад? — снова спросил он. В неверном свете свечи его лицо казалось ей лицом то святого, то дьявола.

— Что ты имеешь в виду? Что хочешь узнать?

Он наклонился к ней:

— Когда в тот день мы с тобой целовались в Ирландской бухте, было ли это таким же чудом для тебя, как для меня? Или для тебя это был всего лишь счастливый случай?

Она не могла солгать.

— Это было чудо, — прошептала она.

Он прикоснулся губами к ее губам, и она не отстранилась, но это не был страстный поцелуй опытного мужчины, как она ожидала, а такой же робкий, нерешительный и осторожный поцелуй, как она помнила.

И такой же чудесный.

Она оперлась о стол, чтобы удержаться на ногах.

Он прикоснулся языком к ее щеке, и она открыла глаза. По щекам ее текли слезы. Он выпрямился, она тоже. И поспешно утерла слезы тыльной стороной ладони.

— Воспоминания? — спросил он. — Или сожаление? Что бы это ни было, но чертовски жаль, что ты сделала то, что сделала.

Он повернулся и вышел в затихший сад. Мгновение спустя Сьюзен нашла силы выйти в коридор и укрыться в своих комнатах.

Слезы застилали глаза.

Она никогда не плакала!

Но тут она рухнула в кресло и дала волю слезам, оплакивая то, что сделала влюбленному в нее пятнадцатилетнему мальчику, и боль, которую причинила. Она оплакивала того мужчину, в какого он превратился, и потерю того мужчины, каким он мог бы стать.

И еще она плакала о потере мужчины, каким он был теперь, потере, выраженной в словах: «…чертовски жаль, что ты сделала то, что сделала».

Потому что этими словами он ясно сказал: оставь надежду — прошлого не вернешь.

* * *

Кон остановился возле ужасного фонтана, радуясь тому, что воду наконец выключили, хотя без его плеска тишина в саду казалась зловещей. Слабый свет двух ламп, расположенных в отдалении, отражался на раскинутых ногах и руках женщины, пригвожденных безжалостными когтями. Приоткрытый рот застыл в крике.