Опасный искуситель - Мартин Дебора

– Полагаю, что так оно и было, – сухо сказала Корделия. Ее отец и Гонорина. Вот она, пугающая тайна. Она пыталась извлечь из памяти хоть какие-нибудь намеки на отношения отца и Гонорины, но так ничего и не припомнила.

Как ни странно, признание Гонорины не взволновало ее. То, что отец любил сначала другую женщину, никак не отражалось на любви родителей друг к другу. Возможно, если бы это был кто-нибудь иной… – Но Гонорина – такой близкий человек, почти тетушка. Как-то само собой получалось естественно, что она когда-то любила отца.

Однако рассказ об их прошлом кое-что изменил в представлении Корделии. Это объясняло, почему отец был так против Гонорины в роли компаньонки и почему она говорила такие колкости.

Она вспомнила и вчерашнее замечание Себастьяна относительно отца и Гонорины. Улыбка вдруг заиграла на ее лице. Но ведь Гонорина – вдова, а отец вдовец…

– Знаю, знаю, о чем ты сейчас подумала. Выкинь это из головы, – проговорила Гонорина, обходя стол. – Твой отец больше мной не интересуется, поэтому и не думай заниматься сводничеством. Я всего лишь хотела объяснить тебе, почему мы не ладим.

Корделия поняла. Очень хорошо поняла. Она также заметила, что Гонорина ни слова не сказала о том, интересует ли ее все еще отец. Спрятав улыбку, Корделия придала своему лицу самое невинное выражение.

– Мне и в голову не приходило сводничать.

Гонорина посмотрела на нее подозрительно.

– Конечно же пришло. Вечно ты хочешь всем угодить. Но и не думай даже об этом. Все давно прошло.

– Ну что ты… Каким-то чудом Корделии удалось сохранить серьезное выражение лица.

Гонорина строго посмотрела на нее и хотела было добавить еще что-то, но в это время в комнату вошел герцог. Выглядел он восхитительно: красив и аккуратен, словом, сиял как начищенный шиллинг на солнце.

Недовольное выражение исчезло с лица Гонорины, и она вновь принялась за обязанности образцовой хозяйки.

– Доброе утро, ваша светлость. Надеюсь, вы хорошо спали?

– Спасибо, да, – он подтвердил свои слова улыбкой. – После ночи, проведенной в одной комнате с викарием, отдельная спальня – невообразимая роскошь. – Он поглядел в глаза Корделии, но та отвернулась к окну.

Потерпев поражение, герцог заговорил более сухо.

– У вас прекрасный дом, миссис Бердсли.

Гонорина засмеялась.

– Ну, думаю, вы не скажете этого после нескольких дней взаперти.

– Взаперти?

Гонорина жестом указала на окно.

– Мне ясно, что вы еще не видели, что делается там. Я думаю, что поездку в Лондон надо отложить на время, или, может быть, вы раздобудете нам сани да хороших легконогих лошадей, что повезут нас по глубокому снегу? Сегодня за ночь выпало еще два фута.

Со вздохом он направился к окну и выглянул наружу.

– Похоже, вы правы, мы здесь застряли. Надеюсь, это не причинит вам беспокойства?

– Нет-нет, – и она переглянулась с Корделией. – Я очень люблю занимать гостей. Раз все уже встали, пора мне распорядиться о завтраке.

– Я помогу тебе, – поспешила сказать Корделия, вставая из-за стола.

– Нет необходимости, – она бросила на Корделию многозначительный взгляд и ободряюще улыбнулась. – Я всего на минутку, предупредить повара, сидите-сидите, пейте чай. – И прежде чем Корделия успела что-либо сказать, исчезла из комнаты.

Корделия чувствовала себя одинокой и брошенной, эти чувства усилились, когда, оторвавшись от окна, герцог повернулся к ней. Сначала он ничего не говорил, а лишь жадно смотрел на нее, при этом она чувствовала себя как загнанный кролик.

Вспомнив сейчас то, что он говорил вчера, она, встретившись глазами с его взглядом, произнесла:

– Сейчас я одна, ваша светлость, оставьте меня, покуда я не соблазнила вас своим непристойным поведением.

– Единственный, кто считает вас непристойной, – это вы сами.

– Если вы не хотите удалиться, я должна сделать это сама, – сказала она, поднимаясь.

– Черт бы вас побрал, почему вы все переиначиваете? – Опершись руками о край стола и наклонившись вперед, он проговорил: – Еще вчера я объяснил вам, что сам теряю над собой контроль, а вас не упрекаю ни в чем.

Она помедлила, ухватившись за спинку стоящего рядом стула.

– Но вчера вы были сердиты на меня.

– Не на вас, а на себя.

– Вы сказали, меня надо запереть. Вы сказали, я провоцирую ваши низменные чувства, будто это моя вина. – Она проглотила комок в горле и продолжала тише: – Я знаю, что виновата в том, что не дала вам пощечины, не оттолкнула вас и…