Любовь грешника - Коул Кресли

– Но ты не человек, ты враг моего рода.

– Я уже сказал тебе – против своей воли. Или, можно сказать, был вынужден.

– Мне отвратительна мысль, что ты пьешь кровь. Ты ведешь жизнь паразита.

Себастьян и сам чувствовал отвращение. Раньше, до того, как узнал восхитительный вкус горячей крови Кэдрин. Теперь же он начал защищаться:

– Я покупаю кровь у мясника, как люди покупают мясо. Не вижу особой разницы. Кроме того, какой вид живого существа ты не считаешь паразитом?

– Себя.

– Ты не ешь мяса? Не пьешь вино?

– Нет и нет. Мне не нужны еда и питье.

– Как же это возможно? – спросил Себастьян недоверчиво. Но ведь в ту ночь на Южном полюсе кобольд сказал ему то же самое.

– Такой я сконструирована. – По ее решительному тону он понял, что она отказывается говорить на эту тему.

Черт! Придется снова отправиться в поместье «Черная гора» и порасспросить Николая.

– Сконструирована? Что, по проекту? Кэдрин сощурилась:

– Разве не похоже, что меня создали такой намеренно. Или ты думаешь, я – случайное творение слепой природы?

– Нет – ответил Себастьян. Кажется, он снова ее оскорбил. – Вовсе нет, я только…

– Впереди у нас война. Ты знаешь об этом? Это будет война, какая тебе и не снилась.

Себастьян небрежно перебил:

– Да, Приращение.

– Ты говоришь о ней так легко?

– Мой брат утверждает, что ты воспринимаешь войну в качестве разделяющего нас препятствия. Он заверил меня, что стойкие выступят на стороне валькирий.

Кэдрин пыталась было возразить, но он снова перебил ее:

– Хотят того валькирии или нет. Она поджала губы.

– Кажется, ты настроен чертовски решительно, – сказала она наконец. – Почему бы тебе со всей решимостью не выбросить из головы ничтожную валькирию, эту ошибку природы, твою невесту?

– Зачем тратить силы и время на то, чтобы тебя забыть. Лучше я попробую тебя завоевать!

– Не трать понапрасну силы!

– И все-таки попытаться стоит. – Разве он может иначе? – Я хочу тебя. Хочу, чтобы ты была в моей жизни. Она постучала себя по подбородку. – «В твоей жизни» означает – в твоей постели?

– Не стану отрицать, что хочу и того и другого.

Он уже знает вкус ее страсти и не успокоится, пока не заявит на нее свои права.

– Я все время думаю, как бы это было – взять тебя. Щеки Кэдрин залил розовый румянец, она прикусила нижнюю губу. Эта ее привычка казалась ему просто очаровательной.

– Но ведь ты любишь меня ничуть не больше, чем я тебя?

– Да, не люблю, – признался Себастьян. Она его восхищала, озадачивала, приводила в отчаяние. И каждую минуту с тех пор, как она пробудила в нем кровь, он хотел ее, нуждался в ней, в то же время понимая, что это не любовь, не любовь…

Она усмехнулась:

– Хочешь совет, Себастьян? Ухаживая за женщиной, стоит притвориться, что, возможно, в будущем… Или солгать, но не говорить ей, что ты ее не любишь.

– Я не стану лгать тебе. А что касается любви… Многие брачные союзы создавались на куда менее прочной основе, чем наш. У нас есть страсть, симпатия, уважение.

– Ты себе льстишь, – заметила Кэдрин, рассматривая обломанные когти.

– Я обещаю тебе, что следующее тысячелетие твоей жизни будет совсем не похоже на предыдущее. Если я буду жив.

Она бросила на него пристальный взгляд и подозрительно спросила:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мне известно о твоем… благословении. Целую тысячу лет ты ничего не чувствовала.

Она побледнела:

Ты знаешь, почему это произошло? – Неужели ее голос дрогнул?

– Нет. Знаю лишь, что ты проснулась однажды утром и просто перестала воспринимать все как обычные существа.

Кэдрин не сводила с него сердитого взгляда.

– Как смеешь ты говорить об этом в подобном тоне? Как будто это дефект.

– Кэдрин, неспособность чувствовать и есть дефект.

– Ты полагаешь, что необходимо чувствовать, чтобы жить? И что я страдаю от своего недостатка?

– Нет.

– Ты узнал это из моей крови, так? – Когда Себастьян кивнул, она сказала:

– Ты украл мою кровь, а с ней и мои воспоминания. Чудесно! Много ли ты увидел?

– Я видел древние битвы, вылазки на вампиров, иногда – беседы. Ну например, когда Риора предостерегала тебя насчет меча слепого мистика. – Себастьян видел также, как на нее напали десятки кобольдов, и она едва могла сдержать их натиск. А когда взглянула на себя, оказалось – они отрубили ей полноги, от середины икры. Неудивительно, что она столь жестоко обошлась с кобольдом в Антарктике.