Ослепление - Харт Кэтрин

На мгновение оторвавшись от ее губ, он простонал:

– Не останавливайся, любовь моя. В твоих прикосновениях заключено райское блаженство. Да, небеса и преисподняя слились для меня воедино.

Даже сквозь одежду Андреа почувствовала его отвердевшую, требовательную плоть, давившую на живот. Она находилась так близко от ее жаждущих любви чресл – и в то же время так далеко!

– Я хочу тебя, – прерывисто прошептала она.

Его голова приподнялась, и сияющие глаза испытующе погрузились в фиалковую бездонность ее взгляда.

– Ты уверена?

– Я не уверена, что должна это делать, но тем не менее я хочу тебя. Отчаянно хочу, – тихонько прошептала она, не в силах скрыть правду.

Его рука скользнула ей под юбку, ладонь поползла вверх по бедру, и тут раздался стук в дверь. Андреа не смогла подавить испуганный, виноватый вскрик. Брент застонал и издал сдавленное, полное ярости проклятие:

– Черт возьми!

Однако требовательный, настойчивый стук не прекращался, и Брент вскочил с кровати так резко, что распахнулись полы его рубашки.

– Оставайся тут, – приказал он девушке. – Я мигом вернусь.

Он буквально чуть не сорвал дверь с петель, когда раскрыл ее сильным ударом, даже не потрудившись вначале поинтересоваться, кто находится по ту сторону.

Андреа не успела сразу заметить, кто же это стучал, а потом у нее исчезла эта возможность, поскольку Брент постарался захлопнуть дверь сразу же, как только вышел в коридор. Она лишь могла различить эхо двух мужских голосов по ту сторону толстой дубовой панели, причем в интонациях голоса Брента явно были слышны растерянность и гнев.

Стоявший в коридоре Брент испытывал сильное замешательство, слушая, как Дженкинс рассказывает про вновь обнаруженные кражи. Всего их было четыре. Одна в их отеле, две в «Джерард-Хаузе», отеле на противоположной стороне улицы, и последняя немного дальше вниз по улице, во «Франклин-Хаузе». Причем на сей раз воришка оставил весьма любопытные следы.

Понимая, что он должен одеться, с тем чтобы следовать за своим, пусть и временным, коллегой, Брент не мог не колебаться между долгом и желанием. Проклиная про себя своего ночного посетителя, он заявил ему, чтобы тот отправлялся пока без него, Брента, который присоединится к расследованию как только приведет себя в порядок.

Возвратившись в комнату, Брент обнаружил, что решение уже принято без него. Андреа была одета, застегнута на все пуговицы, и теперь нервическими движениями расправляла скомканное одеяло у него на кровати. Она неловко отвела глаза в сторону в ответ на его безмолвный вопрос.

– Я должна идти, – прошептала она прерывающимся, замирающим голосом, – пока Мэдди не проснулась и не заметила, что меня нет в номере. Пока…

– Пока мы снова не позволили нашим чувствам взять верх над рассудком? – ласково спросил он.

– Да, – и на ее щеках зарделся слабый румянец. Она двинулась в сторону двери.

Когда она проходила мимо него, Брент поймал ее руку и тихонько заставил повернуться к себе. А потом едва прикоснулся губами к ее лбу и произнес:

– Вам нечего стыдиться, Андреа. Я люблю вас. И никогда не перестану любить. И не думаю, что вообще способен прожить без вас.

– Я надеюсь на это, – горячо прошептала она, словно в молитве, снова во власти недавних чудесных мгновений. – Я тоже люблю вас, – и с этими словами, испугавшись, что ее решимость поколеблется и она не устоит, Андреа торопливо выскочила из комнаты.

Разыскиваемый Брентом любитель чужих драгоценностей, хотя и по-прежнему хитрый и везучий, похоже, начал-таки делать ошибки. Он становился все более бесшабашен, что следовало из нагло обкраденных им четырех разных мест за одну ночь. Кроме того, он совершает промахи при выборе жертвы, ведь он не учел наличия собаки в одном из номеров. Когда хозяева вернулись, они обнаружили, что их пудель все еще заперт на балконе, а в его зубах застрял клочок темной ткани. Следовательно, воришка чуть было не получил по заслугам, хотя самое тщательное обследование номера не обнаружило следов крови, подтвердивших бы, что ему как следует досталось от собаки.

В самых дальних от их отеля комнатах Брент с интересом разглядывал четкий отпечаток мокрой грязной подошвы, оставшийся на отполированном до зеркального блеска полу номера. Поскольку никто из постояльцев не имел такой маленькой ноги, а со времени последней уборки в номер не заходил никто из посторонних, оставалось предположить, что этот след оставлен именно вором.