Несущая свет. Том 3 - Гиллеспи Донна

«Ты бросил меня словно уличную потаскушку, не так ли? Да как ты смеешь быть таким самоуверенным, Эндимион!»

— Ах, ты моя маленькая синичка! — произнес Домициан, повернувшись назад и бросив на Юниллу похотливый взгляд. — А что ты думаешь по этому поводу? Или твоя восхитительная пустая головка все еще занята подробностями прошлой ночи?

И его жадная рука медленно поползла по крутому изгибу бедра Юниллы. Так заядлый коллекционер поглаживает с гордостью самую дорогую его сердцу статуэтку из коринфской бронзы.

Притворно скромничая, Юнилла обмахивалась веером из перьев попугая и ждала, пока все обратят на нее внимание.

— Я думаю, что мужчина просто обязан сделать ставку на женщину, которую он любит.

Она нанесла удар. Монтаний обрадовался, что ему удалось стать свидетелем этой сцены, которая могла перерасти в скандал с непредсказуемыми последствиями. Он теперь сидел как на иголках, выжидая момента, когда можно будет вернуться во дворец и рассказать обо всем Вейенто.

Домициан медленно повернулся к Марку Юлиану. Он не придал особого значения словам Юниллы, зная, что та могла предпринять и не такие попытки, лишь бы подорвать или вовсе уничтожить влияние Первого советника. Но зачем бросать ему в лицо такое странное обвинение, если оно не было правдой? Взгляд Императора постепенно менялся с недоуменного на злобный. Сама мысль, что с Аурианой мог переспать кто-то другой, вызвала у него бурю ревности, но предположение о ее связи с Марком Юлианом было просто невыносимо. Даже преторианцы из личной охраны, стоявшие в ложе, бросали на Марка Юлиана изумленные взгляды. Им казалось невероятным, что человек, занимавший столь высокое положение, мог совершить такой безрассудный поступок, который мог стоить ему всей карьеры. Это изумляло и производило впечатление какого-то нелепого фарса.

На лице Юниллы появилась невинная улыбка, изображавшая: «А что я такого сказала?» Она торжествующе посмотрела на Марка Юлиана, однако его вид горько разочаровал ее. В глазах Первого советника она увидела лишь спокойную, уверенную в себе силу. Ей даже показалось, что он был заранее готов к такому повороту событий. С огромным трудом Юнилла удержалась от того, чтобы не выплеснуть содержимое своей чаши для вина в лицо своему врагу.

— Неужели Аристосу наскучили любовные забавы с тобой? — неторопливо произнес Марк Юлиан. — Обычно в своей злобе ко мне ты переходила границы дозволенного только тогда, когда твой очередной любовник понимал свою ошибку и бросал тебя.

Очевидно, Домициан был единственным человеком в Риме, который не знал о связи Юниллы и Аристоса. Обычно он не скупился на наказания для тех, кто своим поведением порочил репутацию патрициев. Но ни у кого не хватало смелости сообщить ему об этом, поскольку существовал огромный риск, что он не поверит такому сообщению. И вот теперь Домициан повернулся к Юнилле, грозно вперив в нее свои взгляд. Его глаза готовы были прожечь ее насквозь презрением и гневом.

— Аристос? — прошептал он, задыхаясь от ярости, воображая, как эти двое слились в любовных объятиях — Аристос?

Если бы это сказал кто-нибудь другой, Домициан никогда бы не поверил этому с такой легкостью. Ответный удар Марка Юлиана был настолько потрясающим и неотразимым, что Юнилла в ужасе приоткрыла рот. Она жестоко просчиталась. Годы безбедной жизни под покровительством нескольких Императоров подряд приучили ее к мысли о собственной неуязвимости. Она никак не рассчитывала, что любовь Марка Юлиана к Ауриане окажется столь сильной, что он решится на самые жестокие выпады, лишь бы защитить ее. Теперь у нее не было ни малейшего сомнения в том, что между Первым советником и амазонкой из Германии действительно была связь.

Домициан брезгливо отдернул руку от Юниллы, словно эта женщина вдруг превратилась в ночной горшок с испражнениями. Его лицо стало серым, как пепел. Он решительным жестом отмел все ее попытки объясниться. Даже разговор с ней вызывал у Императора физическое отвращение.

— Уберите эту вещь с глаз моих долой! — последовала команда преторианцам.

Юнилла, не веря своим глазам и ушам, затрясла головой. Напоминающая башню прическа на ее голове стала рассыпаться, щеки окрасил пунцовый румянец, заметный даже сквозь толстый слой пудры из свинцового порошка.

— Не верь ему! Он презирает меня! — ее глаза горели огнем ярости.

Домициан повернулся к одному из преторианцев.