Желание джентльмеена - Линден Кэролайн

– Вы всегда выручаете его из беды?

– Разумеется, – спокойно ответил герцог.

– А что мне еще остается? Смотреть, как моего брата сажают в тюрьму за долги или судят за мошенничество? – Он бросил на Ханну многозначительный взгляд. – Или, может, молча наблюдать, как он губит честную женщину и дурачит все семейство?

– Так вот почему вы взяли в дом женщину, которую прежде в глаза не видели, и выдаете ее за герцогиню, – усмехнулась Ханна.

Герцог обжег ее взглядом.

– Да.

– Дэвид по достоинству оценил бы эту шутку.

Герцог улыбнулся краешком губ.

– Вы совершенно правы, хотя я никогда не рассматривал наш договор с этой стороны. – Он огорченно покачал головой. – Выходит, я ничем не лучше брата.

Ханна невольно задумалась. Нет, герцог, конечно, гораздо лучше, чем Дэвид. Дэвид непонятно зачем заварил эту кашу, а герцог поступился своим общественным положением, дабы загладить урон: не ради себя, а ради Селин, Розалинды и самого Дэвида, а также Ханны и Молли. Этот маскарад не принес ему ничего, кроме беспокойства и лишних расходов. Люди считают, что его, как дурака, окрутила деревенская простушка, Розалинда пытается превратить его в учтивого супруга, а Ханна вмешивается в его дела, словно она и вправду его жена, – и, тем не менее, он все это терпит!

Ханна осторожно размешивала сахар. Перед ней стоял выбор: либо отшутиться, либо сказать правду! В конце концов, она выбрала последнее.

– Вы обещали обеспечить Молли приданым – тогда ей не придется идти по моим стопам и выходить замуж, чтобы себя обеспечить. Кроме того, вы обещали привезти ее на лондонский сезон. Если бы я вернулась в Миддлборо, то она осталась бы без гроша, а теперь ее будущее обеспечено.

– Да, это так. – Герцог внимательно посмотрел на Ханну. – Выходит, мы оба – благородные мученики и готовы страдать, чтобы было хорошо нашим близким.

– Вовсе нет! – горячо воскликнула Ханна. – По крайней мере, я себя мученицей не считаю. Притворяться герцогиней – это не на костре гореть. А вот вы действительно вынуждены мириться с некоторыми неудобствами.

Ханна поднялась и принялась убирать посуду.

Когда она вымыла последнюю чашку и поставила ее на полку, герцог по-прежнему стоял у стола и не сводил с нее глаз. По привычке погасив свечу, Ханна вдруг поняла, что поступила довольно глупо. Разумеется, герцог Эксетер не экономит на свечах и мог зажечь хоть целый канделябр, чтобы проводить ее до спальни. Но темнота успокаивала, и Ханна молча проскользнула в открытую герцогом дверь.

По коридору они шли рядом, не прикасаясь друг к другу. Халат герцога развевался при ходьбе и щекотал ей ноги. Под халатом у Ханны не было ничего, кроме ночной рубашки, и это ее тревожило, равно как и чересчур непринужденная обстановка. Вместо того чтобы согреть и успокоить, чай разгорячил и разволновал ее. Так что же с ней такое творится?

Герцог взглянул на нее с еле уловимой улыбкой, Ханна настороженно улыбнулась в ответ, потом быстро отвела взгляд. Хоть бы он не заметил, как она покраснела! Герцог выглядел таким красивым, таким суровым и одиноким, а когда улыбался, у Ханны слабели колени. Вот незадача! Она всего лишь хотела наладить с ним дружеские отношения, а не разжечь теплившиеся в глубине души искры чувства. Ну и что с того, что их влечет друг к другу? Они слишком разные по положению и воспитанию, и ничего, кроме легкого флирта, между ними быть не может.

Маркус, в свою очередь, радовался, что Ханна помалкивает. Их разговор сильно его удивил. Особенно он удивился, когда она пригласила его па кухню, а, поняв, что не хочет окончания этого чаепития, поразился еще больше. Раньше он был уверен, что у них нет ничего общего, но теперь почувствовал, что она полностью его понимает. Это было неожиданное и крайне волнительное чувство. Каждый раз он открывал в ней все новые грани, устоять перед которыми было невозможно, однако Ханна не была ему женой, а соблазнить такую добросердечную и понимающую женщину, он не смел.

Суть проблемы заключалась в следующем: он хочет ее, но никогда ее не добьется. С другими женщинами дело обстояло проще: Маркус всегда знал, что им от него нужно и чего он сам хочет от них; теперь же он боялся, что, если займется с Ханной любовью, это будет лишь началом вереницы желаний. Единожды овладев ею, он никогда ее не отпустит. Но чем дольше он противился желаниям, тем больше они крепли. Маркусу казалось, что скоро его сердце не выдержит и разорвется под напором кипящей в нем страсти.