Тайна леди - Беверли Джо

– Вы нам не в тягость, сэр, правда, но после завтрака Кит может туда съездить. Для него это как праздник.

Она вышла, и пока Робин ел, Петра мыла его ногу. Когда она закончила, вода в тазу была темно-коричневой.

– Вы потеряли много крови.

– Наверное, поэтому я чувствую себя так беззаботно.

Она сурово посмотрела на него, но его лицо стало бесстрастным. Петра немного развела края раны. Он резко вдохнул и напрягся, но терпел.

– Лезвие было острым, – сказала она, – так что внутрь скорее всего ничего не попало. Тупые клинки и пистолетные пули гораздо хуже. – Она решила не использовать незнакомый бальзам и снова перевязала рану полосками его рубашки и тряпками миссис Гейнер.

Петра нахмурилась, увидев выражение его лица.

– Вам очень больно?

– Нет.

– Вы ранены где-нибудь еще?

Он раскинул руки, держа в одной чашку.

– Вы видите какие-нибудь другие раны?

Она заставила себя посмотреть. Она даже запустила пальцы в его волосы, чтобы ощупать голову. Он вдруг расслабился.

– Это очень приятно.

Петра знала, что это так, поэтому массировала ему голову. Глядя на него сверху вниз, она могла расслабиться теперь, когда он ее не видел. Могла показать свою любовь через нежные движения своих рук.

Она любила его. Петра подозревала это и раньше, но во время боя окончательно убедилась в этом. Противник превосходил Робина, но он продолжал сражаться, чтобы защитить ее, и сражался достойно.

Петра тихонько рассмеялась. Собачка лежала у него на коленях, и он ласково поглаживал ее.

– Что? – невозмутимо спросил он.

– Я ласкаю вас, вы ласкаете Кокетку.

– Ложитесь мне на колени, и я буду вместо нее ласкать вас.

Она на мгновение закрыла глаза и отстранилась.

– Кокетка, объясни ему, почему это очень плохая идея. Я собираюсь вынести грязную воду и насладиться свежим воздухом.

Петра прошла через кухню, где вся семья завтракала, и выплеснула воду на землю, а потом просто стояла, укрепляя свою решимость. Он был не для нее.

Она вернулась в дом и обнаружила, что муж и сын уже ушли по делам. Миссис Гейнер и ее старшая дочь мыли посуду, а двое младших играли с кошкой. Это было приятным напоминанием, что счастливые дома существуют. Петра могла бы пожелать жить вот так, но даже после лет, проведенных в монастыре, она не чувствовала себя частью этого простого мира.

– Садитесь, мэм, – предложила миссис Гейнер, вытирая фартуком руки. – Позавтракайте.

Петра села, зная, что лучше какое-то время избегать Робина.

– Пиво, мэм? Или парное молоко?

– Молоко, пожалуйста.

– Ешьте все, что на столе.

На столе лежал черный деревенский хлеб, стояли масло и сливовый джем. Это было восхитительно.

– Какой у вас красивый мужчина, – с улыбкой сказала миссис Гейнер. – Неудивительно, что вы сбежали с ним.

Петра покраснела.

– Но очень самоуверенный. Он не даст вам покоя, это точно.

– Самоуверенный? – переспросила Петра, гадая, не знает ли женщина имя Робина.

– Как петух.^[11] Всегда доволен собой. Всегда командует. – Она взяла большую глиняную миску и стала насыпать в нее муку из ларя.

– Да, он именно такой, – согласилась Петра, вспоминая время, когда думала о нем точно так же. Но теперь Петра увидела его в совершенно ином свете.

– И ужасный донжуан, должна сказать.

– Он очень хороший донжуан, – запротестовала Петра, и женщина рассмеялась.

– Интересная вы. – Чашка с чем-то пенящимся была вылита в муку вместе с водой. Женщина месила тесто. – И где же вы с ним познакомились?

Если уж лгать, то лгать по-крупному.

– На маскараде в Венеции.

– О-о, это там, где все люди в разных костюмах, как лицедеи в рождественской пьесе?

Петра понятия не имела, что такое лицедеи, но сказала:

– Да. Ваш ближайший друг может пройти мимо, и вы не узнаете его.

Пока миссис Гейнер месила тесто, они с Петрой болтали о мужчинах и ухаживании. Но когда зашел разговор о том, где они с Робином будут жить, Петра встала, решив, что в своих фантазиях может зайти слишком далеко.

– Я должна посмотреть, как он. И он захочет послать письмо другу.

– О, верно. Зуки, пойди найди Кита.

Девочка убежала, а Петра поспешила в спальню. Робин крепко спал, полусидя на подушках. Петра остановилась, наслаждаясь его утонченностью. И его красотой, потому что он был почти полностью обнажен. Его рука лежала на Кокетке, которая бдительно сторожила его.