Своенравная леди - Райан Нэн

Джош, стоявший на коленях рядом с Санни, засмеялся и поцеловал ее.

— Джош Вудс, ты когда-нибудь оставишь свою сестру в покое? — взмолилась Анна.

— Конечно, мамочка, — тряхнул темноволосой головой Джош и схватил кусок шоколадного пирога.

Он успел съесть половину, прежде чем отвлекшаяся мать заметила, что он делает.

— О Боже, Джош! Ты же знаешь, что десерт не едят первым! — воскликнула Анна, бросив беспомощный взгляд на подругу.

Сюзетта рассмеялась, схватила мальчика и посадила рядом с собой. Она поцеловала его и сказала:

— А как насчет кусочка жареного цыпленка, Джош?

— Идет, — кивнул он, пытаясь выскользнуть из ее объятий.

Санни вскоре заснула здесь же, на одеяле. Она лежала на животе, запихнув кулачок в рот. Джош убежал и начал кувыркаться на траве. Сюзетта растянулась на спине и сказала Анне, что надеется скоро забеременеть.

Анна сидела около спящей дочери и ласково гладила мягкие как пух каштановые волосы Санни.

— Это прекрасно, Сюзетта. Ты будешь замечательной матерью. Я часто жалуюсь на эту парочку, но они стоят каждой затраченной на них минуты.

— Я знаю. Они оба такие милые, и я не могу дождаться, когда у меня появится собственный ребенок.

— Обязательно появится. У вас с Остином будет чудесный ребенок. Не сомневаюсь, что Остин до смерти хочет детей.

Сюзетта, прищурившись, посмотрела на Анну.

— Не уверена. Иногда мне кажется, что я заняла место его маленькой Дженни.

— Что ты этим хочешь сказать? Неужели Остин говорил, что не хочет детей?

— Нет, конечно, но его ничуть не обрадовала перспектива завести ребенка, — поморщилась Сюзетта. — Он превратил меня в своего ребенка.

— Это несправедливо, Сью, — возразила Анна. — Остин любит тебя, и даже если он не хочет, чтобы у тебя был ребенок, то только из страха подвергнуть тебя опасностям, сопровождающим беременность и роды. Он хочет, чтобы ты никогда не испытывала боли. Уверена, все дело в этом.

Сюзетта села.

— Возможно. Знаешь, Анна, иногда он чрезмерно… Остин слишком опекает меня. Он перебарщивает. Со мной обращаются, как с беспомощным младенцем. Я не…

— Послушай, Сюзетта, с твоей стороны глупо не понимать, как тебе повезло. Остин Бранд необыкновенно красивый и милый мужчина, и любая женщина может только мечтать о таком. Ты заставила его ждать несколько лет, прежде чем наконец сдалась.

— О чем ты говоришь, Анна? Я не заставляла Остина ждать. Мне даже никогда…

— Знаю. Тебе и в голову не приходило посмотреть на него с этой стороны, — рассмеялась Анна. — Мы с Перри часто спорили, сколько времени понадобится мистеру Бранду, чтобы заполучить тебя.

— Анна, никто не может владеть мной. Остин женился на мне, зная, что я не влюблена в него. Он прекрасный муж. Я очень благодарна Остину и стараюсь быть ему хорошей женой. Я отлично понимаю, что он очарователен, красив и богат. И не нужно читать наставления и напоминать, как мне повезло.

— Успокойся, Сюзетта. «Заполучить» — не совсем подходящее слово. И я не собиралась читать тебе наставления — клянусь. Просто мне трудно понять, что ты не сходишь с ума от любви к Остину. — Анна вопросительно взглянула на подругу: — Ты его любишь, Сью?

— Не знаю, Анна. Мне нравится жить с ним, и когда он обнимает меня… конечно, это восхитительно, но… но…

— Но что? — улыбнулась Анна. — Чего же ты еще хочешь?

— Больше ничего, — улыбнулась Сюзетта. — Только ребенка. Тогда я буду счастлива. Я хочу стать матерью.

Когда Сюзетта взобралась на спину гнедого жеребца, чтобы ехать домой, солнце уже клонилось к закату, тени удлинились. Они с Анной потеряли счет времени. Анна сидела за швейной машинкой и шила новое платьице для Санни, а Сюзетта, свернувшись в легком кресле, пришивала тонкие кружева к крошечной кокетке и болтала со своей лучшей подругой. Обе женщины удивились, когда к ним подошел Перри.

Сюзетта вскочила с кресла, поздоровалась с Перри и сказала Анне:

— Мне пора домой. Остин будет беспокоиться.

Сюзетта волновалась и все время нахлестывала коня, пробиравшегося под сенью дубов, склонившихся над руслом высохшей реки. Выбравшись на открытое пространство, она остановилась, резко натянув поводья. Гнедой жеребец пританцовывал под Сюзеттой, глаза которой были прикованы к небольшому холму на западе. На фоне заходящего солнца вырисовывался силуэт одинокого всадника. Высокий и стройный, он неподвижно застыл в седле. Черная как смоль лошадь была так же неподвижна, как и всадник.