Язон четырех морей - Бенцони Жюльетта

Оглушительная пощечина оборвала ее слова и рассеяла вызванное гневом опьянение. Как наказанный ребенок, она приложила руку к запылавшей щеке и подняла на Язона полные слез глаза. Перед его искаженным яростью лицом она невольно попятилась. Охвативший Язона гнев сделал его таким страшным, что она хотела убежать, но он схватил ее и снова наотмашь ударил.

– Грязная маленькая шлюха! И сколько их было у тебя с тех пор? Кому ты еще отдавалась? А?.. Подумать только, что я тебя любил! Что я говорю? Любил? Я боготворил тебя… я был без ума от тебя… без ума до такой степени, что не смел тебя коснуться… до такой степени, что готов был убить человека, который обладал тобой и которого я от всего сердца уважал!.. Но его, сколько раз ты его обманывала? И с кем?.. С этим русским, без сомнения!

Грозовое неистовство гремело в этом задыхающемся голосе. Обезумев от страха и отчаяния перед подобным гневом, Марианна, понимая, что она пробудила в этом человеке тайные силы страстной души, тем более грозные, что обычно он умел укрощать их своей непреклонной волей, хотела попытаться успокоить его. Она ухватилась за железные руки, которые держали ее за плечи и безжалостно трясли, как орех в сентябре.

– Язон! – простонала она. – Успокойтесь! Выслушайте меня хотя бы.

Но он затряс ее еще сильней.

– Конечно, я выслушаю тебя! Ты ответишь. Итак, этот русский? Можешь ли ты поклясться памятью матери, что он никогда не обладал тобой?

В памяти Марианны предстала отвратительная картина минувшей ночи, и она издала стон агонии.

– Нет, нет!.. Только не это!.. Не это!..

– Ты будешь отвечать, говори? Ты скажешь мне… ты…

Ответом был хрип. Теряя разум от ярости, Язон схватил Марианну за горло и начал сжимать, сжимать… Она закрыла глаза, перестала сопротивляться. Она умрет, умрет от его рук! Так будет гораздо проще! Надо только позволить ему действовать, а завтра люди Савари соединят их в ином мире… Она уже теряла последние силы. Красные круги побежали перед глазами. Она обмякла в душивших ее жестких руках, и Язон внезапно сообразил, что ниточка ее жизни вот-вот оборвется… Он так резко отпустил ее, что она зашаталась и упала бы на пол, если бы за ней не оказалось готовое принять ее на себя кресло. Она отдалась на несколько секунд мягкости подушек, хватая воздух, мало-помалу заполнявший ее легкие. Она слегка помассировала помятое горло. Словно огненный шар прошло по нему вырвавшееся всхлипывание. Гроза теперь во всю мощь гремела вокруг, окутывая их адским пламенем, но не более адским, чем горевшее в их душах. В полном отчаянии она страдальчески прошептала:

– Я люблю тебя… Перед Богом, который меня слышит, клянусь, что я люблю тебя и никому не принадлежу!

– Убирайся!..

Открыв глаза, она увидела, что он повернулся к ней спиной и отошел к дальней стене. Но она также видела, что он дрожит, и рубашка прилипла к его смуглой коже. Она с трудом встала с кресла, чувствуя, что горит в лихорадке и все кружится вокруг нее. Но она не могла уйти, не сказав наконец, зачем она пришла, не предупредив его. Раз он оставил ее в живых, она не хочет больше, чтобы он умер!.. Он должен жить, жить! Даже если ей придется провести остаток дней, потеряв его, в медленном угасании. После того, как она в слепом гневе учинила подобную нелепость, справедливо, что она поплатится.

Ценой невероятного усилия воли она пошла к нему через сотни лье пустынной степи, какой представлялся в ее глазах этот салон.

– Я не могу уехать, – пробормотала она, – еще не могу! Ты должен узнать…

– Мне нечего узнавать! Я больше не хочу тебя видеть, никогда! Убирайся!

Несмотря на грубость слов, голос Язона потерял свою резкость. Он стал мрачным и печальным, вдруг удивительно похожим на тот голос, что Марианна однажды вечером услышала из зеркала.

– Нет… Слушай! Сегодня вечером тебе нельзя выходить! Я пришла сказать тебе это! Если ты поедешь к Квентину Кроуфорду, ты погиб! Ты не увидишь восхода солнца!

Язон стремительно обернулся и на этот раз с подлинным изумлением посмотрел на Марианну.

– К Кроуфорду? Это что еще за выдумки?

– Я знаю, что ты не хотел бы в этом признаться, но отрицать бесполезно, ибо это только потерянное время. Я знаю, что шотландец ожидает тебя в одиннадцать часов вечера вместе с другими людьми по причине, которую я не хочу знать, потому что она касается только тебя… и потому что в моих глазах ты не совсем не прав.

– Каких людей ты имеешь в виду?