Мой возлюбленный негодяй - Джоансен Айрис

Молчание затянулось, и, не выдержав, она сама прервала его. Положив ложку, Марианна натянуто сказала:

— Я уже поела. Могу я теперь вернуться к себе в комнату?

—Нет. — Он улыбнулся, увидев, как она возмущенно вскинула голову. — Ты можешь работать весь день, но часы после наступления темноты, пока не придет время ложиться, принадлежат мне. Ты можешь говорить или молчать — как пожелаешь, но ты отсюда не уйдешь. — Он жестом указал ей на глубокое кресло с кремово-зеленой обивкой, стоящее у камина. — Думаю, ты найдешь это кресло гораздо более удобным.

Кроме того, она окажется на другом конце комнаты. Быстро вскочив, она стремительно прошла к камину и уселась в кресло, которое он для нее выбрал, гордо выпрямив спину и сжав на коленях руки.

Его ироничная улыбка вызвала у нее раздражение.

— Это глупость. Я не могу просто сидеть и смотреть на вас, — с досадой сказала она.

— А мне доставляет несказанное удовольствие любоваться тобой. Даже в этом уродливом наряде, — поморщившись, добавил он.

И, встав из-за стола, Джордан направился в ее сторону.

Она тревожно напряглась, но он уселся перед камином неподалеку от нее, обхватив руками колени, лосины еще плотнее обтянули его ноги, подчеркнув все мускулы.

Марианна, смутившись, быстро перевела взгляд на языки пламени.

— Я хочу, чтобы вы сказали мне, куда увезли Алекса.

— В безопасное место.

— Вы не имели права…

— Я не желаю говорить об Алексе. — Голос его звучал лениво, подбородок уперся в колени. — Я хочу рассказать тебе, что ждет тебя здесь, в этом доме.

— Что меня может ждать, кроме боли и унижения? — горько усмехнулась Марианна.

— Ты напрасно боишься меня. Я не привык к девственницам, но в первый раз постараюсь быть очень нежным. Это будет трудно. Я слишком давно тебя хочу.

Краска бросилась ей в лицо, и она быстро взглянула на Джордана. Он оставался совершенно бесстрастным, голос звучал почти прозаически, словно он говорил о чем-то давно решенном.

— После того как ты ко мне привыкнешь, я кое-чему тебя научу. — Он улыбнулся. — Я с юношеских лет предавался всевозможным порокам, так что ты можешь воспользоваться моим опытом. Например, известно ли тебе, насколько чувствительной может быть женская грудь? Как холод и тепло могут подарить блаженство или отсрочить его? Как новое положение, необычная поза могут дать настолько сильное удовольствие, что оно заставит тебя закричать?

Она с трудом сглотнула:

— Вам прекрасно известно, что я этого не знаю. И не хочу знать такие вещи.

— Потому что ты никогда их не испытывала, — мягко сказал он. — А если я скажу тебе, что то чувство, которое тебе дает работа, ничто по сравнению с тем, что подарю тебе я? Это наслаждение, равного которому ты никогда не испытывала.

— Я вам не поверю.

— Тогда мне придется тебя в этом убедить, правда? — Он прислонился к каменной стенке камина, полузакрыв глаза, чувственно улыбаясь. — Я был бы рад все это продемонстрировать, сейчас, немедленно, но ты пока не готова принять меня. Вместо этого я расскажу о том, что скоро ожидает тебя. — Голое его вдруг зазвучал резче. — Нет, не вставай. Если мне придется к тебе прикоснуться, я не смогу владеть собой.

Он напрягся, как зверь перед прыжком. Марианна вдруг поняла, что лишь огромным усилием воли ему удается сдерживать себя, что под напускной ленью таится неистовая разрушительная сила.

Медленно она снова опустилась в кресло.

Опасный момент миновал. Он снова откинулся назад, голос его звучал спокойно и ровно.

— Я тысячи раз представлял себе, как мы будем соединяться тысячью разных способов. Я даже видел это во сне. Одна из фантазий, которая чуть не свела меня с ума, включала в себя кресло.

Марианна смотрела на Джордана словно околдованная. Как бы ей ни хотелось отвести взгляд, она была не в силах это сделать.

— Помнишь, я хотел, чтобы в твою мастерскую на башне принесли мягкое кресло? — Он кивнул в сторону комнаты, находившейся на противоположной стороне гостиной. — Оно должно было быть точно таким же, как то, что стоит сейчас там. Большое, с высокой спинкой, прочное, с широкими подлокотниками. Я представлял себе, что сижу в нем и смотрю, как ты работаешь, как двигаются твои руки, как они ласкают стекло. Волосы у тебя распущены, как сейчас, и мне хочется рывком поставить тебя на колени и перебирать мягкие шелковистые пряди. — Голос его звучал все более хрипло. — Мне больно, так я жажду твоего прикосновения. Я хочу, чтобы твои руки обнимали меня, ласкали меня так, как они ласкают стекло. — Он закрыл глаза. — Но я не могу пошевелиться. Я должен сидеть в кресле и ждать, чтобы ты пришла ко мне.