Будь моей - Линдсей Джоанна

Однако она неожиданно вмешалась и сказала Павлу:

— Лошади мои. Если вам непременно нужно с кем-нибудь сразиться, пусть это буду я.

Павел бросил взгляд на троих окружавших ее казаков и рассмеялся:

— Павел не дурак, женщина.

Разумеется, это было спорное утверждение, и Александра попыталась было высказать свое мнение на этот счет, но, догадавшись о ее намерениях, Василий быстро заметил:

— Ладно, Павел, но только в доме, если ты не возражаешь. И выбор оружия за мной. Эй, кто-нибудь, принесите мою саблю, которую вы отобрали вчера вечером.

Заметив, что Павел слегка опешил, граф участливо спросил:

— Нет опыта в обращении с саблей? Ну, никто не скажет, что я воспользовался своим преимуществом. Ладно, выбирай ты, но должен предупредить, что у нас со Штефаном были одни и те же учителя.

Кстати, как там твое плечо?

При упоминании о плече Павел покраснел, и Василий подумал, что хватил через край, напомнив о ножевой ране, нанесенной Штефаном. Но Павла так легко было раздразнить, что граф не мог справиться с искушением. Однако в следующую минуту он уже раскаялся.

— Кнуты, — бросил Павел.

Выбор бандита оказался столь неожиданным, что послышался общий вздох, вызванный изумлением. Василий отважно попытался скрыть свой испуг:

— И ты называешь это оружием?

— Мой кнут искромсает тебя в лохмотья. И ты говоришь, что это не оружие? — возразил Павел, посмеиваясь.

— Выбор оружия был за тобой. Петровский, — вмешалась Александра, — воспользуйся своим правом.

Василий понимал, что она не рассчитывает на его победу, если дело дойдет до кнутов. Это было очевидно. Черт, Александра думала, что вне зависимости от оружия он не может выиграть у этого здоровяка, вот почему она пыталась вмешаться. Так же точно, как Василий заранее счел Алин развратной, она считала его ни к чему не пригодным, беспомощным придворным щеголем и упорствовала в своем мнении. А его минутное благородство было глупостью: конечно, следовало настоять на сабле.

Граф и сам теперь сомневался, что сможет выиграть бой с помощью оружия, которым никогда не пользовался.

Но, честно говоря, он не мог последовать ее совету, хотя и очень этого желал. Александра сочла бы это слабостью и лишним доказательством его никчемности. Конечно, с одной стороны, неплохо, но Василия почему-то не устраивала репутация придворного модника. Черт бы побрал Павла с его дурацким самолюбием! Боже милостивый, кнуты!

И как же, черт возьми, ими сражаться? Хлестать»; друг друга, пока кто-нибудь не упадет?

Павел уже послал кого-то за кнутами, а сам поспешил в дом готовиться к поединку. Стоявший справа от Василия Лазарь поймал друга за руку, когда тот начал слезать с коня:

— Это же нелепость. Он хочет использовать тебя как суррогат Штефана.

— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — буркнул Василий, отпихнув Лазаря.

— А если я скажу, что ты должен отказаться? Василий и сам прекрасно это понимал. Ему хотелось заплатить выкуп, разорвать помолвку и отправить Александру со своими кобылами в Россию. Разумеется, ему вовсе не нужна была ее благодарность, потому что она только бы осложнила дело. Но сказать, что он согласен уступить одну из кровных лошадей, было как-то неловко. Так почему же все-таки он принял вызов? Чтобы отплатить за дар, полученный прошлой ночью?

Испытывая отвращение к себе и ко всему происходящему, Василий спешился, но успел тихонько сказать Лазарю:

— Успокойся, друг мой, если это окажется слишком больно, я сдамся и заплачу двойную цену.

— Ну хорошо хоть, что ты не совсем свихнулся, — заметил Лазарь. Это, кстати, был спорный вопрос, но Василий ничего не ответил и направился к дому. Александра тоже соскользнула с седла и преградила ему путь. Она не слышала его разговора с Лазарем, и слава Богу, потому что у графа не было никакого желания вновь вступать в спор, а она, вне всякого сомнения, стала бы настаивать на своем до самого конца.

— Петровский…

— Беспокоишься обо мне, любовь моя, — , оборвал ее Василий, и его сарказм ясно показывал, что он не поверит ей, даже если она попытается притвориться, что действительно волнуется за него.

Этот сарказм мгновенно вызвал ответную реакцию, и Александра прошипела:

— Конечно, нет! — Хотя это не в коей мере не отражало ее истинных чувств.

— Тогда прочь с дороги. Выиграю я или проиграю, ты все равно получишь своих лошадей.

Василий обошел ее и быстро захлопнул дверь у нее перед носом. Но если он вообразил, что может удержать Александру, то заблуждался. Ей хотелось поглазеть на его поражение. Василий непременно выгнал бы ее, но остальные тоже поспешили за ним, и он только пожал плечами: