Кинжал с красной лилией - Бенцони Жюльетта

— Ты знаешь, какой дорогой он поехал?

— Ну... Я думаю, самой короткой... Той, значит, что проходит...

— Хорошо, поговорим позже. Камин наверху горит? Я продрог до костей.

— Нет, но я его разожгу в одну секунду. Там все готово. Когда мои господа отсутствуют, а погода стоит холодная, я по целым дням сижу на кухне. Кстати, господин Антуан, а вы ужинали?

— У меня не было времени поесть. Постарайся найти мне что-нибудь перекусить. У меня нет сил добираться до таверны.

— Сейчас заставлю потрудиться тетушку Пелу, они с господином прокурором всегда горюют, что их славные постояльцы редко оказывают честь их кухне.

Минут двадцать спустя Антуан сидел возле горящего камина, а на столе перед ним дымился капустный суп, стоял пирог с голубями и сыр. Грациан не поленился и принес ему бутылочку сансерского вина из погреба.

Утолив голод, Антуан позвал Грациана, который хлопотал, расстилая постель в его спальне.

— Найди себе стакан, садись и поболтаем, — предложил молодой хозяин, указывая слуге на табурет.

— Да что вы, господин Антуан!

— Не валяй дурака и рассказывай! Не сомневаюсь, что твой хозяин побывал на этой проклятой свадьбе!

— А вот и не побывал! Но с другой стороны, да... То есть я хочу сказать, что был он только в церкви. А потом я уж не знаю, что он делал, но только вернулся он домой около четырех часов утра, и вода стекала с него ручьями...

— Наверное, той ночью шел дождь.

— Ни капли не упало. Наоборот, подмораживало. Но мне он и словом не обмолвился, что там с ним приключилось. Переоделся, походил туда-сюда по комнате и снова ушел.

— А куда ушел, не сказал?

— Ничего не сказал и пошел пешком, а не поскакал на лошади. А я за ним побежал.

Усталое лицо Антуана осветила насмешливая улыбка.

— Похоже, что за это время даже ты чертовски изменился! Но продолжай.

— Мы дошли до особняка вашего батюшки, и я увидел, что, несмотря на ночное время, там полно народу и стоит стража. Но господин Тома вошел внутрь.

Грациан войти в особняк не мог, но еще постоял среди зевак и любопытных, которые рассказывали друг другу самые фантастические истории. Однако все сходились в одном: старик был убит, а его молодая жена похищена. И еще все толковали о том, что господин прево города Парижа прискакал в особняк с величайшей поспешностью.

Слуга ждал хозяина, толкаясь среди зевак, глядя во все глаза, слушая во все уши, но ничего не происходило. Из дверей вышел только один из гостей, который был пьян настолько, что едва держался на ногах. Несколько минут толпа веселилась, глядя на добродушного пьянчужку, — тот нежно прижимал к груди пустую бутылку и, моргая, с широкой улыбкой смотрел на толпу.

— Пить хочется, — доверительно сообщил он. — Очень даже хочется... А нечего... — Он показал на пустую бутылку, икнул и продолжил: — Ну и вот... Пойду себе...

Отвергнув с комическим высокомерием помощь, предложенную одним из лучников, он потоптался на месте, а потом побрел в сторону Бастилии — ее грозный, тяжелый силуэт вырисовывался в предрассветном тумане.

— Не спрашивайте, с чего вдруг, но я взял и пошел за ним следом, — продолжил свой рассказ Грациан. — Может, потому, что обычно знатные господа, напившись, не бывают такими добродушными. Он брел, спотыкаясь до улицы Фоссе-Сен-Жермен, где было уже не так мало прохожих, и тут вдруг перестал шататься и хвататься за стены, а пошел совершенно обыкновенной походкой и повернул за угол, на улицу Пули. Он пошел так быстро, что мне пришлось побежать, чтобы не потерять его из виду. До угла я домчался в ту самую минуту, когда он скрылся в воротах довольно красивого особнячка, а когда я подошел поближе к дому, он уже выехал оттуда на лошади и в черном плаще. Направился к мосту Менял, а мне, коль скоро я решил возвращаться домой, тоже было в ту сторону, так что еще какое-то время я шел за ним следом. Но прохожих здесь было мало, он пустил лошадь галопом, и скоро я потерял его из виду. Только я вернулся, а тут и господин Тома! Понятно, что я еще не отдышался. Но он на меня никакого внимания не обратил, потому что был озабочен до крайности. Опять не сказал мне ни слова, и снова собрался уходить, но на этот раз взял лошадь и сказал, что едет в Лувр к королю... А когда вернулся, велел собрать ему дорожный мешок. Сказал, что едет к вам в Англию... И больше я о нем ничего не знаю, — закончил Грациан, и глядя на него, нельзя было не понять, что он очень встревожен.