Страсть сквозь время - Арсеньева Елена

Лидия подняла голову – да так и ахнула. Прямо над ней горело что-то – сначала показалось, облако. Через мгновение она поняла, что горит узел с тряпьем, выброшенный, очевидно, вон с той резной – какое ретро! – галерейки, окружающей симпатичный деревянный особнячок.

«Где же у нас в городе такие особнячки остались? – призадумалась Лидия, которая все архитектурные достопримечательности своего города чуть ли не наизусть знала, потому что очень любила их. – Надо будет сюда как-нибудь прийти с фотоаппаратом».

Внезапно она осознала, что пылающий узел вот-вот свалится с обгорелых веток и рухнет прямо на нее! Рванулась вперед, упала, стремительно отползла от подвала – и правда, раскаленное облако сорвалось с дерева и рухнуло наземь, именно на крышку подвала.

Лидия вскочила и бросилась дальше, чихая и отряхиваясь: показалось, будто искры, словно разъяренные осы, так и несутся вслед за ней, так и впиваются в одежду и тело, путаются в растрепавшихся волосах!

Она растерянно оглянулась и обнаружила, что стоит на длинной и просторной улице, по обе стороны которой тянулись точно такие же затейливые особнячки, как тот, откуда она только что убежала. Правда, они находились на значительном расстоянии друг от друга и были окружены какие высокими заборами, а какие – низенькими палисадничками. Вокруг царило безлюдье, однако вот до Лидии донесся странный звук, словно бы щелкало что-то. Подумав, она сообразила, что больше всего этот звук напоминает цоканье копыт по булыжной мостовой, причем множества копыт.

«Откуда здесь столько лошадей?» – изумилась было Лидия, но в следующее мгновение впала в натуральный ступор при виде всадников, восседающих на этих лошадях. Всадниками оказались гусары в невероятно яркой, почти попугайно-яркой форме, в которой преобладали синие и алые цвета. Ментики были шиты золотом и украшены черным мехом. Кони все гнедые, как на подбор. Черные кивера лихо заломлены, султаны на них белые.

Лидия смотрела во все глаза, слушала во все уши. Что-то невероятное происходило вокруг. Это собрались статисты для какого-то исторического фильма? Она попала на съемочную площадку? Но, честно говоря, она не могла представить себе несколько десятков статистов, которые так бойко и лихо переговаривались бы на безупречном французском языке. А эти именно что переговаривались, болтали, как могут болтать только люди, совершенно свободно владеющие этим языком. Лидия считала, что у нее хороший французский, но до всадников ей было далеко.

Нет, это не съемочная площадка. Но куда, куда, куда, во имя всего святого, она умудрилась попасть, открыв какую-то дверь в подвале музея?! Честное слово, полное впечатление, что угодила именно в ту самую Москву 1812 года, о которой Проша болтал со своим барином. И вот уже даже французы появились!

– Mon lieutenant, dans l’avant quelques cavaliers![2] – долетел до Лидии голос.

– Rien que je vois en cela pour fumer. Ce notre ou Russes?[3] – ответил другой голос, явно командирский.

– Сe qui lа а penser? Pour tirer nиcessaire, jusqu’а ce qu’elles que les premiers commencent[4]… – проворчал кто-то.

– Надо осторожно сблизиться. Если русские, успеем открыть пальбу, – возразил командир (тоже, понятное дело, по-французски).

Снова зацокали копыта, но через две минуты раздался радостный крик:

– Это наши! Французы! Да здравствует император!

И с другого конца длинной улицы донеслось, словно эхо:

– Vivat l’empereur![5]

И отряд гусар, за которыми наблюдала Лидия, поскакал вперед и словно растаял в дымной завесе.

Подогнулись ноги, и Лидия так и села, где стояла. Острый камушек впился в бедро, и эта боль словно бы рассеяла последний флер мечтаний о том, что все происходящее всего лишь снится ей и мерещится.

Это реальность! Она и в самом деле находится в Москве, захваченной французами!

Немыслимо… вместо Нижнего Новгорода вдруг очутиться в Москве, вместо сентября 2007 года – в сентябре 1812-го. Боже мой! Да ведь горящий на дереве узел и этот дым, заволокший все вокруг, – это проявления знаменитого московского пожара, от которого сгорела чуть не вся столица и погибло множество народу! Надо бежать отсюда, бежать опять в свое время!

Но как бежать?!

Да тем же путем, каким сюда попала. Через дверь в подвале. Нужно спуститься туда и повнимательней оглядеть все стены. Дверь никуда не делась, она должна быть там, в подвале! Лидия ее просто не заметила в том потрясенном состоянии, в котором находилась!

Но в подвал сейчас не попасть. Лаз завален горящими тряпками. Что же делать?..

– Чего стала, дура-девка! – внезапно раздался крик за спиной Лидии. – Побежали!

И вслед за этим кто-то с силой схватил ее за руку и потащил за собой.

Лидия сделала несколько шагов вслед за этим неизвестным, потом начала упираться, пытаясь понять, что с ней пытаются сделать и куда влекут.

– Балда, бежим, а то ничего не останется, все растащат, чего в зиму есть станешь? Или запаслись в обители, успели? Ничего, запас карман не тянет! Невесть сколько под неприятелем жить!

Лидия повернула голову и увидела рядом румяную деваху с толстенной соломенной косищей, со съехавшим на плечи кумачовым платком. На девахе была какая-то несусветная кацавейка из ткани, очень напоминающей мешковину, а из-под нее виднелся сарафан из какой-то невзрачной, тускло-синей материи. «Китайка», – услужливо подсказала память. Где-то Лидия про эту китайку читала… Да хотя бы у Пушкина, в «Барышне-крестьянке»! Лиза, желая переодеться Акулиной, «послала купить на базаре толстого полотна, синей китайки и медных пуговок, с помощью Насти скроила себе рубашку и сарафан, засадила за шитье всю девичью, и к вечеру все было готово». Наверное, эта китайка сильно линяет при стирке, поэтому сарафан приобрел такой неприглядный вид. Да, непросто им тут приходилось, в пору отсутствия приличных моющих средств!

Лидия с отстраненным изумлением обнаружила, что не ощущает особого шока от того, что переместилась во времени невесть куда, – уже как бы смирилась с фактом. С другой стороны, ну не могло же не оказать никакого действия то огромное количество фантастики, которое она в жизни своей прочла. Готовность к чуду, к невероятному событию была сформирована годами, поэтому теперь Лидии куда легче воспринимать свершившееся, чем сугубому реалисту. А впрочем… кто-то умный сказал, что во всяком человеке всегда жива готовность к чуду. Мы ведь все ужасно суеверны, и если не слишком-то удивимся полтергейсту, то почему должны удивляться собственному перемещению во времени?

Вообще сейчас Лидии было не до перемещений во времени, потому что ее перемещение в пространстве осуществлялось как-то чрезмерно быстро. Она не поспевала за девахой в «китайке», путалась в своей длинной юбке, чуть не потеряла туфлю и наконец попыталась прекратить это мучение: уперлась ногами в землю изо всех сил, тормозя, и воскликнула возмущенно: