Кровь, слава и любовь - Бенцони Жюльетта

Но никто и не подумал смеяться. Когда дож обнаружил оскорбительные строчки, он так разгневался, что город затрясло отнюдь не от смеха. Впрочем, Фальеро не пришлось долго искать виновного: Лодовика сама, сгорая от стыда, назвала мужу имя своего преследователя. Молодая женщина больше не смогла молчать.

– Я верю вам, – сказал Фальеро. – Вы никогда меня не обманывали. Моя любовь к вам, Лодовика, неизменна, но… но этот мерзавец кровью заплатит за свою низость!

Часом позже Микеле Стено был арестован и брошен в тюрьму. В тот же вечер собрался трибунал. Случай был серьезный, поскольку оскорбление было нанесено самому дожу. Фальеро справедливо рассчитывал, что подобное преступление повлечет за собой смертную казнь или хотя бы пожизненное заключение (что, в общем-то, немногим лучше).

Но обстоятельства, всемогущие обстоятельства! Стено был не только очень богат, – у него имелась многочисленная и весьма могущественная родня. Вдобавок за ним стояла мятежная группировка аристократов, которая была настроена против дожа, считая его ответственным за поражение при Портолунго, хотя на самом деле там не было его вины. Трибунал не решился идти против таких сил. В конце концов, дож уже стар, а во время Карнавала дозволяется столько безумств!.. И Микеле Стено приговорили всего лишь к году тюремного заключения.

Когда Фальеро услышал приговор, он не произнес ни слова. Но взгляд, которым он окинул председателя трибунала, был настолько выразителен, что тот опустил глаза. Было растоптано самолюбие дожа, горечь переполняла душу того, кто считал себя хозяином Венеции. Значит, для того чтобы защитить одного из своих, эти презренные аристократы готовы торговать честью самого дожа! Значит, они не боятся, что властитель города будет осмеян из-за вынесенного ими идиотски мягкого приговора. Осквернителя трона ждет ничтожное наказание! Фальеро поклялся, что отомстит за свою жену, за свою поруганную честь, и не только самому Стено, но и всей его родне.

На следующий день у Фальеро побывал интересный гость: адмирал, комендант Арсенала. Звали его Стефано Гьяцца, а пришел он с жалобой на богатого патриция Марко Барбаро, который непозволительно обошелся с адмиралом, ударив его кулаком в глаз. Гьяцца требовал справедливости.

– Справедливости? – усмехнулся дож. – Откуда мне взять для тебя справедливость, Стефано, если в ней отказано самому дожу? Разве ты не слышал, к какому наказанию приговорил трибунал Микеле Стено, нанесшего удар по моему достоинству?

Гьяцца посмотрел дожу прямо в глаза и ответил:

– Диких зверей надо усмирять, надев им намордники! А если это окажется невозможным, то убить их!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что слишком много людей желают командовать в Республике. А голова всегда одна. Отсюда все наши несчастья. Нужно уничтожать тех, кто покушается на благо государства.

– Не так-то легко уничтожить несколько десятков аристократов, друг мой!

– С хорошим решительным отрядом, состоящим из надежных людей, из друзей, можно сделать не меньше, чем с целой армией. Довольно будет схватить главарей. Тогда другие, кто послабее, сами закуют их в цепи.

Хозяин и гость замолчали. Их одолевали тяжелые мысли. Но прошло какое-то время, и дож с горечью сказал:

– У дожа не бывает друзей, Стефано. А тем более не может быть целого отряда друзей!

– Они есть у меня. Они готовы действовать, когда я пожелаю. Главное – хорошенько все рассчитать, тогда у нас будут все шансы выиграть.

Впервые за долгое время слабая улыбка осветила суровые черты Фальеро. Он протянул руку адмиралу:

– Оставайтесь со мной сегодня вечером. Нам надо поговорить, Стефано! Я больше никого не приму.

Переворот, который должен был стать возмездием для возомнившей о себе аристократии и привести к победе Фальеро, ликвидировать власть Большого Совета и позволить дожу снова стать единственным хозяином города, был назначен на 15 апреля. Заговорщики были не слишком многочисленны. Смену власти готовили, главным образом, представители среднего класса, каждый из которых имел все основания жаловаться на чванство и бесчеловечность высшей знати. Благородным происхождением отличались лишь Фальеро, его племянник и Гьяцца. Остальные были ремесленники и люди торгового сословия. Все продумывалось очень тщательно.