Обжигающая любовь - Райан Нэн

Шейх, который безупречно говорил по-турецки, прошептал прямо в ухо Мустафе:

— Если хочешь жить, прикажи им убрать ружья.

Насмерть перепуганный Мустафа закричал своим солдатам, чтобы они опустили ружья и не вздумали стрелять. Гости не успели прийти в себя, а Шариф, одной рукой прижимая острие сабли к толстой шее Мустафы и держа взведенный «маузер» в другой руке, сбросил дрожащего султана с серебряного трона. Сархан, держа в каждой руке по пистолету и приказав Самире, Тэмпл и Лейле следовать за шейхом, прикрывал процессию.

Один из стражников выстрелил в Шарифа. Пуля просвистела возле уха шейха, и Мустафа в ужасе заверещал, боясь, что сейчас острая сабля пронзит ему шею. Шарифу было достаточно одного выстрела, чтобы навеки усмирить телохранителя.

— Это за мою мать! — выкрикнул шейх. — Следующая пуля — за моего отца!

— Не стреляйте! — молил своих солдат султан. — Опустите ружья. Ну!

Телохранители и дворцовая стража — все побросали оружие и беспомощно стояли, глядя, как на их глазах их господина уводят. Процессия во главе с шейхом миновала дворцовые покои и вышла через главные ворота. Там, в кустах, прятались еще два воина шейха. Один из них подхватил на руки Тэмпл, другой Самиру, и оба начали тотчас спускаться по камням вниз, к морю, где их дожидалась искусно замаскированная лодка.

— Пожалуйста, — захныкал султан, — вы уже вы шли из дворца, вы в безопасности, отпустите меня!

Шейх развернул трусливого властителя так, чтобы можно, было увидеть его глаза. Сверля Мустафу холодным взглядом, он сказал:

— Нет, не отпущу. — Мне следовало убить тебя уже много лет назад.

— Будь великодушен, — лепетал султан. — Взываю к. твоему милосердию.

— Проявить великодушие к тебе — это убить тебя быстро. Если бы у меня было время, я бы помучил тебя и обрек на медленную смерть. Кроме того, я бы позволил всем, кто пострадал от твоей жестокости, насладиться зрелищем твоих мук.

— Деньги… возьми все мои деньги и мою…

— Заткнись! Ты позволил себе прикоснуться к женщине, которую я люблю! Цена этому — смерть!

С выражением ненависти на лице Шариф поднял саблю. Всхлипывая, пуская сопли и слюни, Мустафа отвернулся.

— Смотри на меня, ты, трусливый ублюдок! Пусть последним, что ты видел в этой жизни, будет мое лицо!

Сжав зубы, Шариф занес саблю. Как раз в это время пуля просвистела мимо уха Тэмпл, и она увидела, как из рук Шарифа медленно выпала сабля, как он закрыл глаза и стал опускаться на колени. Меткий выстрел прозвучал из-за хорошо укрепленных стен дворца. Тэмпл вскрикнула и попыталась вырваться из рук верного шейху воина, который нес ее к лодке. Но подданный шейха был полон решимости выполнить приказ господина, чего бы это ему ни стоило.

Услышав выстрел, Сархан тотчас остановился, опустил Лейлу на землю и велел ей спускаться вниз, а сам стал карабкаться наверх, к своему господину. Лейла, не послушавшись, последовала за Сарханом.

Сархан легко, как пушинку, поднял шейха на руки. Лейла подобрала украшенную драгоценностями саблю и взяла на себя роль конвоира толстого султана. Мустафа скользил взглядом по валунам и кустарникам в тщетных поисках возможности скрыться.

Лейла схватила его за грудки и велела встать на колени. Султан униженно просил подарить ему жизнь, обещая взамен невероятные блага. Он обещал ей все земли, если она дарует ему жизнь. Он клялся ей в любви. Он обещал сделать ее султаншей, которой будут завидовать все.

— Грязный, трусливый пес, — как приговор произнесла Лейла и занесла над ним саблю. — Сейчас ты поймешь, каково это, когда тебя убивают. — С этими словами Лейла кривой саблей перерезала ему глотку от уха до уха и опустила оружие, лишь когда мертвая голова врага скатилась к ее ногам.

Глава 41

Пустыня безмолвствовала.

Темная тихая спальня, неподвижный мужчина в кровати. Возле кровати безмолвная, скорбная женщина. В тусклом свете ночника видно, что женщина обеими руками сжимает темную, загорелую руку мужчины, рубин на безымянном пальце которой потерял свой былой блеск. Кроваво-красный рубин стал черным. Совершенно черным.

Последние сутки Тэмпл провела у постели шейха. Она присутствовала при операции, во время которой французский хирург извлек пулю из тела Шарифа, который все это время был без сознания. Она сидела возле шейха, когда у него начался жар и он метался в горячечном бреду, омывала ему лицо прохладной водой и клялась, что не оставит его. Она не оставит его никогда. У Тэмпл ручьем текли слезы, когда Шариф метался по кровати, обезумев от боли, и только повторял: «Нэкседил, Нэкседил». Она догадывалась, что он говорит ей что-то по-арабски, но не могла понять что.