Новая любовь Розамунды - Смолл Бертрис

— У этого человека явно был вкус к жизни, — заметил граф.

— Иди, приляг со мной! — тихо произнесла Розамунда и потянула Патрика к постели.

— Нас вот-вот позовут ужинать, и будет неловко, если мы не спустимся или, еще хуже, спустимся красные и взъерошенные, — рассудительно заметил он.

— Но мы просто полежим и поболтаем, — прошептала Розамунда, освобождая место на кровати рядом с собой.

— Мне понравилась твоя земля, — сказал Патрик, лежа в объятиях Розамунды, — хотя она совсем не похожа на мою. Гленкирк со всех сторон стиснут горами, хотя и у меня есть озеро. А полей совсем мало, и урожая с них хватает только на то, чтобы прокормиться самим. Зато у тебя здесь вдоволь лугов и пастбищ. Хватает не только людям, но и скотине. Давай завтра проедемся верхом, и ты мне все покажешь?

— Нам действительно повезло с землей, — согласилась Розамунда. — Почему тебе непременно нужно покинуть меня, Патрик? Разве твой сын не способен управлять хозяйством? Неужели без тебя в Гленкирке не обойдутся?

— До тех пор пока король Яков не наградил меня титулом графа, я был простым помещиком. И я все еще им остался. Простые люди Гленкирка видят во мне хозяина, пекущегося об их благополучии. И пока я жив, этого не изменишь, — задумчиво рассуждал Патрик. — Они попросту не примут Адама до тех пор, пока меня не станет. В мое отсутствие они готовы уважать его, помня о моем авторитете, но все равно не захотят считать его полноправным хозяином, Розамунда. И я понимаю, почему ты не можешь оставить Фрайарсгейт. По той же самой причине. Да вдобавок твои девочки слишком малы, чтобы управляться без тебя.

— Я же управлялась в их годы, хотя это было не так-то легко и ужасно возмущало дядю Генри, который только и мечтал, как бы прибрать Фрайарсгейт к рукам. Нет, я не хочу, чтобы дочери повторили мою судьбу. Мейбл, Эдмунд и мой дядя Ричард, аббат в монастыре Святого Катберта, не давали меня в обиду, но им это трудно давалось, еще когда они были молоды, а сейчас они совсем старики.

— Итак, мы кончили тем, с чего начинали, — пробормотал Патрик.

— Это так, — с горечью признала Розамунда, не в силах сдержать слезы отчаяния, — и от этого мне еще хуже!

— Мы должны быть благодарны судьбе за то, что имеем, — утешал ее Патрик, осушая соленые капли нежными поцелуями.

Розамунда согласно кивнула, но про себя подумала, что не желает смиренно покоряться судьбе. Она любит этого мужчину и всегда будет его любить. Она не желала разлучаться с ним. Никогда.

За ужином графа Гленкирка усадили по правую руку от леди Фрайарсгейт. А по правую руку от него сидела Филиппа Мередит, наследница Фрайарсгейта. Бэнон и Бесси уже накормили и уложили спать. Но Филиппе исполнилось восемь лет, и ей позволили ужинать со взрослыми.

— А вы очень красивый для старика, — не по-детски серьезным тоном заявила девчушка.

— А ты, насколько я могу судить, будешь копией своей матери, — учтиво заметил граф. Ему стоило большого труда не расхохотаться.

— Мейбл тоже твердит, что я похожа на маму, — продолжала Филиппа. — Вы теперь всегда будете жить у нас, милорд?

— Нет, — ответил Патрик. — Я приехал сюда в гости, потому что мы с твоей мамой стали друзьями, встретившись при дворе короля Якова. А осенью я вернусь в Гленкирк.

— Вы когда-нибудь еще вернетесь к нам? — не унималась Филиппа. — По-моему, мама станет грустить, если вы не вернетесь.

— Я непременно постараюсь вернуться, Филиппа, — пообещал граф Гленкирк. — Я знаю, что и сам захочу вернуться, но иногда то, что ты хочешь, не совпадает с тем, что ты должен делать.

— А я думала, что взрослые всегда могут делать все, что им хочется, — рассудительно проговорила девчушка.

Патрик грустно рассмеялся:

— Хорошо, если бы все было бы так, моя милая! Но увы, это не так. У взрослых людей всегда есть множество обязанностей, и слишком часто обязанность и долг противоречат тому, чего им на самом деле хочется. И тем не менее долг остается превыше всего. Тебе следует помнить об этом, ведь когда-нибудь ты сама станешь хозяйкой Фрайарсгейта.

— По-моему, вы дали мне хороший совет, милорд, — важно кивнула девочка. — Я постараюсь его запомнить.

Патрик удивился про себя тому, какой серьезной оказалась старшая дочь Розамунды. Его дочка Жанет в восемь лет была совсем другой — настоящим дьяволенком, эдаким сорванцом. Она сломя голову носилась на своем пони и без раздумий пускала в ход кулаки, если считала, что кто-то посмел обидеть ее младшего брата или задумал против него какую-то каверзу. Однако его Жанет не меньше гордилась своим наследством, чем эта сдержанная серьезная девочка, уже осознавшая свой долг перед Фрайарсгейтом. И хотя Патрику не очень хотелось отдавать любимое дитя замуж за сына герцога Сан-Лоренцо, уж лучше бы она оставалась с Рудольфо ди Сан-Лоренцо, чем с ней случилось то, что случилось. Адам все еще был уверен, что рано или поздно сумеет разыскать свою старшую сестру, но Патрик уже давно потерял надежду.

Пожив несколько дней у Розамунды, Патрик обнаружил, что Фрайарсгейт живет такой же обособленной уединенной жизнью, как и его родовое гнездо высоко в горах. Новости из большого мира доходили сюда редко и обрывками. Их приносили случайные путники. По большей части это были бродячие торговцы, добиравшиеся сюда от границ Шотландии. Они рассказали о том, что строительство военного флота, заложенного королем Яковом, идет успешно и что наследник шотландского трона радует всех своим крепким здоровьем. И англичане, и шотландцы укрепляют приграничные замки и увеличивают в них гарнизоны. Король Яков обновил свою подпись на союзном договоре с Францией, а в Европе уже вовсю воюют. Испания оккупировала Наварру, а Генрих Тюдор высадился в Байонне и теперь собирается с помощью союзников отвоевать обратно корону Франции. Однако его флотилия бесславно погибла в шторме у побережья Бретани, когда возвращалась в Англию.

Весна закончилась. Наступило лето, и дни, поначалу казавшиеся Розамунде томными и медлительными, постепенно стали сменять друг друга с ужасающей быстротой. Теперь, когда она сама знала, какое удовольствие доставляет плавание, Розамунда настояла на том, чтобы Патрик научил этому и ее дочерей. Вдвоем они заплывали далеко от берега, а Филиппа, Бесси и Бэнон резвились на мелководье, громко вереща и поднимая фонтаны брызг.

— Здесь вода намного холоднее, чем в море возле Сан-Лоренцо, — заметила Розамунда, когда они окунулись в озеро в первый раз.

— Это ерунда по сравнению с водой в Гленкирке! — заявил граф.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что каждый раз разбиваешь лед головой, когда ныряешь? — поддразнила его Розамунда.