Мятеж - Робертс Нора

— Это совет отчаяния, — возразил Чарлз. — Я не вижу ничего, кроме гибели и разрушения для нас, если мы отступим.

— Удалимся, — поправил Марри, к которому присоединились другие советники. — Наше восстание молодо, но оно не должно быть импульсивным.

Чарлз слушал, закрыв глаза, покуда люди вставали один за другим, выражая согласие с Марри. Осмотрительность, терпение, осторожность. Только О’Салливан требовал наступления, используя лесть и опрометчивые обещания, чтобы склонить принца на свою сторону.

Наконец Чарлз вскочил с кресла, разбросав лежащие перед ним карты и документы.

— Что скажете вы? — обратился он к Бригему.

Бригем знал, что с военной точки зрения совет Марри правилен. Но он помнил, о чем рассуждал, когда сидел с Уайтсмутом у костра. Если они отступят сейчас, дух мятежа будет утерян. Возможно, единственный раз он разделял мысли с О’Салливаном.

— При всем уважении, ваше высочество, если бы выбор принадлежал мне, я бы на рассвете двинулся на Лондон, воспользовавшись удобной ситуацией.

— Сердце зовет сражаться, ваше высочество, — вмешался один из советников, в этом отношении отражая мысли Бригема. — Но на войне нужно руководствоваться не только сердцем, но и головой. Если мы двинемся на Лондон сейчас, наши потери могут быть неисчислимыми.

— Но наш триумф — великим, — страстно прервал его Чарлз. — Разве мы женщины, которые прикрывают голову при первых признаках снега и думают только о том, чтобы погреть у огня замерзшие ноги? — Он повернулся к Марри, сверкая глазами. — Вы все время твердите одно и то же. Интересно, не намерены ли вы предать меня?

— Моя единственная цель — видеть успех ваш и вашего дела, — спокойно ответил Марри. — Вы принц, сир. Я только солдат и должен говорить, как тот, кто до тонкостей знает свои войска и военное дело.

Спор продолжался, но задолго до его окончания Бригем понял, каким будет вердикт. Принц, всегда нерешительный, сталкиваясь с расколом среди своих советников, был вынужден прислушаться к мнению Марри насчет осторожности. 6 декабря было принято решение отступать.

Путь назад в Шотландию был долгим, и люди впадали в уныние. Этого и боялся Бригем. Когда быстрое агрессивное продвижение, придававшее кланам такую силу с прошлого лета, было остановлено, мятеж лишился духа. Разговоры о новом вторжении в будущем году еще звучали, но в глубине души все понимали, что им больше никогда не удастся маршировать на юг.

Они пересекли шотландскую границу и взяли Глазго, хотя город занимал открыто враждебную позицию. Разочарованные бойцы могли бы воспользоваться Рождеством для грабежа и мародерства, если бы хладнокровие и решимость Кэмерона из Лохиэла не остановили их.

Стерлинг тоже сдался, так как из Франции прибыло подкрепление — люди, припасы и оружие. Казалось, было выбрано верное решение, но, если Чарлз теперь считал, что лорд Джордж был прав, он никогда не говорил об этом.

Численность армии принца снова увеличивалась, поскольку к ним присоединились многие кланы, предлагая верность, шпагу и людей. Однако Мак-Кензи, Мак-Лауды, Мак-Кеи и Манроу оставались под знаменами электора.

К югу от Стерлинга, в пурпурных зимних сумерках, произошла новая битва. Шотландец сражался с шотландцем, а англичанин с англичанином. Мятежники вновь ощутили вкус победы, но вместе с ним и горе, так как от вражеского клинка пал Иэн Мак-Грегор.

Он прожил до утра. Солдаты знают, когда раны смертельны. Бригем понимал это, сидя возле старика, покуда ночной ветер колыхал стенки палатки.

Бригем думал о Сирине и о том, как она смеялась, когда отец поднял ее в ночном халате на воздух, крутя в разные стороны. Он думал о том, как скакал рядом с Иэном при зимнем ветре и распивал с ним у костра бутылку портвейна. Казалось, приближающаяся смерть лишила Иэна и стати, и силы — теперь он казался маленьким худым стариком. Только рыжие волосы сверкали при свете лампы.

— Фиона, твоя мама… — начал Иэн, взяв за руку Колла.

— Я позабочусь о ней. — Эти двое слишком любили друг друга, чтобы притворяться, будто для старшего из них наступит завтра.

— Да… — Дыхание Иэна было шипящим, как звук пшеницы, колеблемой ветром. — Сын… я только жалею, что не увижу внука.

— Он будет носить твое имя, — пообещал Колл. — И будет знать, каким человеком был его дед.

На серых, обескровленных губах Иэна мелькнула слабая улыбка.