Город грешных желаний - Арсеньева Елена

Она не успела додумать: Аретино выбежал на террасу с аркебузой в руках; за ним спешили вооруженные мушкетами и пистолями bravi.

Троянда взвизгнула так, что у нее едва не разорвалось горло; руки Аретино дрогнули, прицел сбился, пуля ударилась о мраморные ступени и запрыгала по ним, как ядовитая сколопендра.

Васятка одной рукой швырнул Григория на дно, другой круто развернул лодку, сделал мощный гребок — и Троянда закрыла лицо руками, чтобы не видеть, как уплывает прочь ее счастье.

— О, будь я проклят! — пробормотал безнадежно Аретино, и аркебуза вывалилась из его рук с таким грохотом, что Троянда вздрогнула и подняла голову. — Все рухнуло! Все рухнуло! Этот русский просто дьявол. Ну как, как он мог догадаться?!

— Не знаю, — чуть не плача, трясся рядом Луиджи. — Не знаю! Я так старался…

— Старался! — передразнил его Аретино, поднося к носу дрожащего секретаря свой пухлый кулак. — Глаза б мои на тебя не глядели! Отправляйся в кабинет и снимай все украшения. И если я замечу, что пропал хоть один камень…

— Да, синьор, — пролепетал окончательно сокрушенный Луиджи. — Воля ваша, синьор. Но… нет, я не пойду туда, синьор. Там ведь где-то бродит Джилья! Представляете, что она сделает со мной, если увидит?!

— И поделом бы! — взревел Аретино. — Но ты лучше не ее, а меня бойся! И она пусть тоже боится. А кстати, где она? Где Джилья? Кто-нибудь вообще видел ее — или это ты придумала, чтобы выставить меня на смех перед своими русскими дружками? — вдруг обернулся он к Троянде, и у той обморочно зашлось сердце: Аретино догадался… не мог не догадаться. Теперь он убьет ее, просто пришибет на месте — и все! — Ну, говори: где Джилья?!

— Да здесь я, чего ты орешь, Пьетро? — раздался раздраженный голос, и на террасе появилось новое действующее лицо, при виде которого Троянда перекрестилась, Луиджи рухнул на ступеньки кучкою сверкающего тряпья, а Аретино, слепо простирая руки, двинулся вперед, бормоча:

— Джилья… о Джилья, значит, ты вернулась?!

— Разумеется, вернулась! — сердито воскликнула изрядно обтрепанная фигура с исхудалым лицом, сверкая зелеными глазищами, под одним из которых желтел преизрядный синяк. — И я бы не возражала, если бы вернулось еще кое-что… например, мои платья, половины из которых я не нахожу! Надеюсь, ты не роздал их кому-нибудь из своих поганых Аретинок? Или, не дай бог, завел новую любовницу?! О, кого я вижу! — наконец заметила она Троянду, и глаза ее засверкали, как изумруды. — Но ведь тебя похоронили!

— Меня похоронили, а ты, как я вижу, сбежала от Пьетро, — усмехнулась Троянда, почти с благодарностью вглядываясь в эти неукротимые глаза. — Как говорится в пьесах, на сцене то же и те же.

— Почти! — мрачно буркнула Джилья. — Не хватает одного персонажа, но, клянусь мадонной, если он попадется мне на глаза… Я буду бога молить, чтобы наши пути еще пересеклись и я могла бы сказать этому гнусному предателю Луиджи все, что думаю о нем!

— Бог тут едва ли поможет, — самым дружеским тоном посоветовала Троянда. — Но если ты попросишь о помощи Аллаха, может быть, тебе и повезет.

— Аллаха? — недоуменно повторила Джилья.

Тут парчовая куча на ступеньках пришла в движение и начала перемещаться к дверям. Джилья смотрела на нее сперва непонимающе, потом изумленно, потом… потом черты ее осветились радостью, и, дико, восторженно взвизгнув, она кинулась вслед за кучей, которая обрела две проворных ноги и опрометью ринулась в глубины дворца, звеня и сверкая бесчисленным количеством бриллиантов, жемчугов, сапфиров, рубинов, топазов, изумрудов, покрывавших ее, словно панцирь.

Аретино обратил на Троянду изумленные глаза, блестящие от счастливых слез:

— Это Джилья! В самом деле Джилья! Теперь я восстану из праха. Она неподражаема, верно?

— Верно, верно, — успокаивающе похлопала его по руке Троянда. — А главное, всегда появляется как нельзя более кстати!

На сей раз это, безусловно, была чистая правда.

— Ты что, думаешь, я спятил от всех этих событий? — Глаза Прокопия — узкие жгучие щели, раскаленные лезвия. — Надо быть сумасшедшим, чтобы поверить тебе! Ты вкралась сюда… — Он выпяченным подбородком указал на неприбранную, запыленную каюту, неузнаваемо изменившуюся с тех пор, как Троянда была здесь.

Она перебила:

— Ты сам меня сюда принес.

— Ты обольстила моего брата, — как бы не слыша ее, выкрикнул Прокопий.

— Это он обольстил меня, — вздохнула Троянда и подумала, что Прокопию никогда в жизни не догадаться, какой глубокий смысл она вкладывает в это слово — «обольстил».

— Ты заставила его рисковать жизнью, спасая твоего любовника! — продолжал перечислять ее преступления Прокопий.

— В самом деле? А разве не ты предложил мне купить этот риск ценой знакомства с Аретино? — спросила она с самым невинным выражением, какое только могла принять. — И не трудись обвинять меня в том, что я свела вас с Аретино, потому что именно этого вы хотели больше всего на свете.

— Ты знала, что он подлец! Ты могла бы предупредить нас! — закричал Прокопий и так саданул кулаком в стену, что до крови рассадил кожу, и на глазах его выступили злые, бессильные слезы.

Не знала! В том-то и дело, что не знала! — таким же криком ответила Троянда, едва удерживаясь, чтобы не заплакать от внезапной жалости к этому отчаявшемуся мальчишке. — Мы расстались почти два года назад, и тогда он был совсем другим. Он страшно изменился, в нем появились подлость, коварство, алчность. Это Джилья сделала его таким!

— Джилья? Эта, как ее… Пьерина Риччья?

— Ну да!

— Слушай… — пробормотал Прокопий, уставившись на нее, и глаза его приобрели изумленное, донельзя растерянное выражение. — И этой самой Джилье ты предлагаешь передать сто тысяч дукатов? Этой дьяволице, которая будто бы испортила невинного ангелочка Аретино и сбила его с пути добродетели? И я должен верить, что это воплощение греха и порока поможет нам — и не выдаст наемным убийцам Аретино, чтобы взять с наших трупов в пять раз больше? Нет, ты-то уж точно сумасшедшая и весьма наглая! Да я должен гнать тебя отсюда в толчки или кликнуть Васятку, чтобы сбросил тебя за борт!

Троянда не сдержала ехидной улыбки. Теперь ей доставило удовольствие увидеть, как перекосило Прокопия. Ведь он не хуже ее знал, что Васятка прикован к постели многочисленными ранами, ему и кошку за борт не сбросить; ну а если Прокопий вздумает сам схватиться с Трояндой, еще неизвестно, кто выйдет победителем. Она и выше ростом, и крепче, и вон какие у нее когти! Он едва не задохнулся от бессильной ненависти и пробормотал: